Спать в кибитке было тепло. Мягкие кошмы, понизу теплые шкуры и одеяла. В углу несколько корзин с едой, бурдюк с водой и кумысом, рядом сумы с вещами. Радомир прикупил ей на рынке мягкие сапожки взамен оставленных в Храме.
Аглая, тяжело вздохнув, уткнулась в одеяло.
Рядом заворочался Тихон.
– Пойду к Радомиру, – проворчал чуть слышно и ушел.
Тала больше не рассказывала. Было слышно ее ровное дыхание.
Аглая старалась и не могла уснуть. Несколько раз повернулась, запуталась в одеяле. В конце концов отбросила его в сторону и встала. Накинула плащ. Прошла к концу кибитки и, откинув полог, села на порог, свесив ноги. Раскачиваясь, тускло светили фонари. Деревья появлялись в млечном свете и тут же пропадали во тьме, искаженные дрожащим отсветом.
Аглая сидела, поплотнее укутавшись в теплый мех плаща. Думала об Игнате, так странно переменившемся, и своем столь же странном отношении к нему. Была же любовь? Или не было? Аглае было удобно с ним в ее мире. А здесь? Не было бы, потому что появился в ее жизни Тимир. И он оказался для нее важнее и ближе… Намного ближе, чем она сама хотела.
Кибитку тряхануло и мысли тоже. Образ сероглазого жреца заменила бледная навья – Ника. Аглая видела потухший взгляд подруги. Видела и то, как сжимаются ее кулачки при одном упоминании Гаяны или Игната. И потому на Аглаино предложение она согласилась сразу же. Но сама Аглая уверена в Нике не была. Не слишком ли много в ней ненависти? Не слишком ли много они предложили ей?
Поглощенная мыслями, Аглая не сразу заметила скользящую за кибиткой тень. Та внезапно появилась в свете и пропала. Аглая вскинула голову. Показалось? Дыхание ее стало тяжелее, и сердце сжалось в страхе.
Тень снова мелькнула и пропала. Аглая успела уловить коричневую шерсть и сверкнувшие желтым глаза. Вознамерилась закричать, но не успела. Тень вынырнула из тьмы, уселась рядом, зажав ей рот мохнатой лапой.
В дрожащих огоньках фонарей усмехалась бесовская морда:
– И куда ты от меня собралась?
Аглая сидела, боясь шевельнуться. Бес чуть видоизменился и теперь смотрел на нее Игнатовыми глазами. Протянул вторую лапу и коснулся щеки, провел пальцем по ее губам. Аглая поморщилась. Игнат усмехнулся.
– Не кричи, ты же не хочешь всех разбудить? Я не причиню никому вреда. Просто выслушай.
Она кивнула. Он опустил лапы. Аглая сидела, глядя на беса ошарашенными глазами.
– Твой новообретенный дар не поможет против меня. Не сейчас. Знаний у тебя нет. Тебе в Обитель нужно.
Она согласно кивнула и тут же покачала головой:
– Я… Мне за Тимиром…
Глаза беса сверкнули яростью:
– Все-таки из-за него…
Аглая отвела взгляд. Игнат вцепился в скамью, прикрыл бесовские глаза. Тяжело выдохнул.
– Я готов был отдать тебе все. Если это дойдет до Китара, меня не пожалуют! Чем я тебя обидел? – в голосе Игната звучала злоба. Аглая обернулась к нему. Он ненавидящим взглядом смотрел на исчезающую в темноте дорогу. Могла ли Аглая быть с ним счастлива? Выпирающая нижняя губа и клыки, виднеющиеся под ней. Уши, прижатые к бесовской голове. Кроме омерзения, никаких чувств в ней он не вызывал. Игнат порывисто оглянулся, морда оказалась совсем близко к ее лицу. От него пахло кровью. Аглая отшатнулась, вцепилась в край полога, чтобы не упасть. Рот Игната искривился:
– Противен? А так?
Шерсть исчезла, втянулась губа, Игнат повел плечами, преображаясь.
Аглая продолжала смотреть на него с отвращением.
– И так не нравлюсь, – прошипел Игнат. Схватил ее за руку, притягивая к себе. Тяжелое дыхание ударило в лицо. Лапа скользнула под плащ, затрещала ткань рубахи. Игнат впился в губы Аглаи.
Она дернулась, вырываясь.
– Что тебе нужно, Аглая? Чем доказать любовь? – его голос стал хриплым.
– Ты доказал ее у болота… – дрожа, сообщила Аглая.
Его рука перехватила ее за локоть и больно сжала.
– Это минутное… страх… Я сожалею. Все это время сожалел.
– И когда Стаса убивал, доказывая свое служение темному, тоже сожалел?
Игнат отпустил руку Аглаи, отвернулся.
– Он… – Сжал кулаки. – Там не было выбора…
– Выбор всегда есть. Ты свой сделал.
Игнат зарычал, соскочил с повозки, хлопнули кожистые крылья, унося его в темное небо.
И почти сразу послышалось ржание коней. Кибитка остановилась.
– К оружию! – рев Радомира.
Выскочил заспанный Святозар:
– Что случилось?
Переполошенный Тихон стоял с ощетинившейся бородой перед повозкой и зло посматривал вокруг.
Радомир резал кинжалом воздух:
– Где она?
Тала испуганно хлопала глазами, ежилась сонно.
Все озирались. Аглая пожала плечами:
– Это был Игнат. Он ушел.
– К черту Игната! – взревел Радомир.
Аглая растерялась. Радомир сунул кинжал в ножны, кинулся к повозке. Выхватил из паза один фонарь и начал озираться. Остальные с удивлением следили за действиями главы.
Кибитка стояла у широкого моста над рекой. Серый лунный свет играл на спокойной водной глади. На противоположной стороне выгуливался дикий табун, покачивая гривами. Тонко ржали игривые жеребцы. Впряженные им вторили, рыли копытами землю и косо поглядывали на переполошенного Радомира.
– Это всего лишь табун! – выдохнул Святозар, подошел и успокаивающе хлопнул Радомира по плечу.
– Не туда смотрите! – раздраженно рявкнул Радомир и указал рукой в сторону моста.
Все оглянулись.
Аглая напрягла взгляд. Ничего… Или… Волосы зашевелились на голове. Силуэт, практически сливающийся с опорой моста. Живой… Отделился. Теперь было хорошо видно укутанную в рваный балахон старуху с отвисшими до пояса грудями. Силуэт прикрывал лицо рукой и бормотал:
– Суш суш таркумда.
Вышел из тени.
У Аглаи волосы зашевелились, когда старая убрала руку от лица. Горбатая, со сморщенным жутким, поеденным оспой лицом. С вытянутым носом и отвисшими губами. Длинные космы висели спутанными клочками с плешивой головы.
В тот же момент в реке послышались всплески. Аглая с трудом оторвала взгляд от старухи. В воде, раскачивая головами и хлопая огромными водянистыми глазами, зазывали мавки. Тонкие голоса выводили заунывное:
– К нам, к нам иди!
И Аглая шагнула.
– Своя! Своя! – прошептала мавкам. И голос ее стал так же тонок и тягуч.
Мавки переглянулись. Аглая смотрела в прекрасные лица.
– Им дарла… тар тарилор, – путаные сложные слова выплывали откуда-то из глубины сознания. – Своя!
