Святозар на все это глядел настороженно. Радомир с любопытством.
– Сколько просишь? – Святозар рассматривал повозку.
Торгаш сразу потерял интерес к собеседнику и расплылся в улыбке:
– Два золотых да три серебряных…
Святозар кивнул:
– Берем…
– Что значит берете? – подскочил второй мужик. – Мы уж договорились!
– Не договорились, – рявкнул в лицо ему торгаш. – Ты денег давал? Нет. Какой тебе договор…
– Ты обещал!
– Это когда же? Завтра? Вот завтра и приходи…
Он повернулся к воителю. Тот хмурился:
– Что ж ты, любезный, человеку обещаешь? Завтра повозки-то уж не будет.
Тот подмигнул:
– А я смотрю, вы издалече будете?
– Издалече, – согласно кивнул Святозар. Отпираться смысла не было. Слишком уж они выделялись на восточном рынке. Белоликие, светловолосые.
– И далеко дорогу держите?
– Далеко, – сощурился Радомир. Ему выспрашивания смуглого торгаша совсем не нравились.
– Небось не только повозку, но и коней добрых ищете?
– Ищем.
– И заплатить готовы?
Святозар вытащил мешочек с монетами, перекинул из руки на руку.
Глаза торгаша загорелись:
– Этот товар не для вас!
Святозар и Радомир переглянулись.
– Иди сюда, – махнул торгаш рукой смуглому босоногому мальчишке. – Смотри здесь.
И направился через рынок. На выходе указал на широкую улицу, куда и свернули.
– У меня кочевая жизнь в крови. Повозки да кони выносливые. Дед всю жизнь породу выводил да приноравливал…
– Ты нам историю свою рассказывать собрался?.. – нахмурился Святозар.
Торгаш осекся. Но тут же расплылся в улыбке:
– Я к чему это говорю – дело мое многолетнее. Я за него отвечаю. Уверен, господа заинтересуются. – Торопливо, широкими шагами отмерял ухабистую дорогу. Свернул с улицы в узкий переулок, указал на дом с высокими воротами.
– Проходите, господа дорогие. Зулейка! Гостей встречай.
На порог выскочила смуглая чернобровая женщина. Смолянисто-черная коса за спиной. Она шустро вытерла руки о вышитый узорами передник.
– И чего тебе?
– Ты мне не чего, гостей, говорю, встречай.
Она уперла руки в бока, глянула на входивших хмуро:
– Кого еще…
– Конями моими интересуются и кибиткой!
Она выпучила глаза и даже рот открыла, после всплеснула руками и бросилась в избу. А торгаш заюлил рядом:
– Идем, пока чай-май приготовит, я вам покажу.
И направился за дом. Прошел к высокому амбару, распахнул ворота:
– Вот!
Святозар и Радомир разом глаза протерли. Крытая повозка стояла посреди амбара. Высокая полукруглая крыша не материалом затянута, а железом обита. Окошки по обе стороны под стеклом, из крыши труба небольшая. По углам висят крытые фонари. Входы с двух сторон.
– А вот и лошадки, – распахнул второй амбар торгаш.
Знающий толк Радомир глаза протер:
– Что за чудо такое?
Четверка черномастных коней, холка на четыре головы выше Радомира. Упругие тела, длинные ноги. Ноздри трепещут, глаза горят.
– Сила, как у тяжеловеса, скорость хорошего скакуна, выносливость восточных иноходцев. И едят… как верблюд. Один раз хорошо накорми, и будет несколько суток идти. А уж умные – что с человеком говоришь, все понимают! Золото, не порода!
– Хороши лошадки! – прицыкнул охотник. – Это как же вы их?..
Торгаш улыбался:
– Понравились?
– Сколько ж ты хочешь за коняг? – поскреб в затылке Святозар.
Торгаш снял колпак, почесал голову и торопливо потянул их в дом:
– Идем, за чаем договоримся.
Усадил на расшитые цветные одеяла, расстеленные на полу.
Зулейка смотрела широко распахнутыми глазами, разливала чай в пиалы и поближе придвигала блюдо с пловом, насыпала баурсаков, в другую пиалу подливала жирной шурпы.
– Пейте-ешьте, гости дорогие!
– Ты смотри – уж сутки без продыха шагают.
Пара, запряженная в удобную для дальней дороги повозку, тянула ее по неровной каменистой дороге. Скорости за весь день не сбавляла, ни воды, ни еды не просила.
– А мне все же не верится. Вот к утру посмотрим, не взбрыкнут ли наши коняги золотые. – Святозар нащупал в кармане мешочек с деньгами, похудевший больше чем наполовину.
– Да ты на морды их посмотри, – не успокаивался Радомир. – По мордам видно – умные!
– Что нам от их ума, до Хлада бы довезли, и ладно.
– Это ты не прав! Коньки денег своих стоят! Вот заводик бы открыть по разводу породы, такие за золотую монету, а может, даже к правительственным дворам. Да что правительственным, стражам твоим и тем друг и товарищ будет и в службе, и в бою.
Святозар кивал сонно и зевал. Повозка неторопливо ехала по высокогорью, отбивая из-под колес камушки. Кони шли спокойно, звуков ночных не пугались. Да и хвала хозяину повозки за предусмотрительность. Едва темнеть начало, как зажгли фонари. Они чуть раскачивались и светили тускло, но все же разгоняли вездесущую тьму и освещали дорогу не только по сторонам, но и перед кибиткой.
– Живы останемся, соорудим тебе завод. Коники и впрямь хорошие. Разводи, тебе радость, Велимиру служба, – потянулся Святозар. – Ты за дорогой следи, я спать пойду, через пару часов разбудишь, сменю. – И полез в широкий кузов. Кивнул шушукающимся Тале с Аглаей, залег у стены на расстеленных на полу одеялах. Через минуту засопел.
Аглая вскользь посмотрела на главу нугорской стражи и кивнула Тале, чтобы продолжала рассказ.
– А куда мне было деваться? – зашептала знахарка. – Когда бесы на деревню налетели и солнце не взошло. Как говорила глава, селяне тут же доложили, что вы приходили и куда ушли. Они, может, и про Тимира рассказали бы, да не успели. Я ж зверушкой-то оборачивалась редко… Больше из любопытства, а тут… Спасибо бабкиному дару. – Она вздохнула. – Видела, как дома горели… Селяне уж не кричали, все как один мертвы были. Никого не пожалели, ироды… Киллу первую в поля вывели, что сделали – не знаю. Но чую, не жива глава.
Она тяжело вздохнула. Аглая прикрыла глаза. Лицо Игната так и вспоминалось. Когда же он так успел измениться? Тот самый Игнат, что с ней вместе обрабатывал лапу соседского кота, попавшего в мышеловку. Игнат, которому стало плохо при виде крови и который долго отдыхивался, стоя у окна. Откуда такая жестокость? Или бесовская сущность так изменила? Аглая обняла себя руками и повыше натянула шерстяное одеяло.
