– Ишь оно как… – Нахмурилась и направилась к стеллажам, оставив Аглаю одну. Вернулась быстро, неся с собой толстую рукопись.
– Твое! – сунула в руки Аглаи.
– Я ведьма?
– Однозначно!
– Так я ж слова не знаю.
– А тебе и не надо! Тот, кто это оставлял, – кивнула на рукопись, – догадывался, как все сложится. – Она постучала пальцем по виску. – Там есть кое-что. И слово там…
Она махнула рукой, и купель пропала, оставив только камень. Аглая положила на него рукопись, та слегка дрожала и звенела в ее руках.
– Что делать дальше?
Старуха не ответила. Аглая оглянулась, в зале никого не было. Горели в лампах огоньки. Взирали на нее лики с икон.
Аглая задумчиво посмотрела на рукопись. Пожелтевшие от времени листочки с завернувшимися краешками. Аглая попробовала положить руки на рукопись. Может, что-то почувствует и слово само встанет в памяти? Не встало. Мало того, ладони будто иголочки пронзили. Аглая ойкнула и руки убрала.
– Ничего не вспоминается! – крик пронесся эхом и пропал под сводом Храма.
И что дальше? Каждая приходящая ведьма оставляла здесь свою историю. Аглаина, выходит, вот она. Лежит перед ней, звенит так, что уши закладывает. Только как ее открыть? Аглая вертела рукопись в руках. Звон слишком громкий. И мочи уж нет его слушать. В висках стучит. И вся зала будто кругом пошла. Поплыли стеллажи у стен, ряды стали неровными.
«Это от перенапряжения!» – Аглая покачнулась. Успела ухватиться за камень. Вот тебе и ведьма! А сколько пафоса-то в слове. Ведьмы! Аглая усмехнулась. За грань головы сложили! Обитель покинули, в другие миры направились. И что за сила такая ведовская, ежели сами себя отстоять не смогли? М-да!
«…Извела меня кручина, подколодная змея. Догорай, моя лучина, догорю с тобой и я…»
В голове шум.
«Кто сказал – не смогли? Другое дело – не захотели. Могли в Обители закрыться, артефактами воспользоваться, пол-Велимира бы вместе со жрецами полегло!»
– А чего ж не положили! Себя не пожалели, а людей и жрецов пожалели…
Вздох, тяжелый.
«Так любила ж… Как же его… Рука не поднялась».
Аглая растерялась:
– Китара любила? Он же предал!
«И что ж с того? А ты разве сразу поверила, что Игнат бес? До последнего хваталась за уже пропавшие чувства. Вот и я… До последнего любила».
– А когда любовь закончилась?
«Любовь не закончилась. Надежда пропала. Когда Гаяна пришла… Историю мне рассказала… И потребовала Миро вернуть. А я как могу, ежели он никогда мне не принадлежал… Не поверила. Обещала наутро прийти за ответом… Тогда-то я тех, кто остался, собрала да за грань повела. Да только не все пошли. У кого семьи здесь, кто просто не привычен был к чуждым. Уже у грани слышала, как проклятие жрицы по следу идет. И она вместе с ним. Я силу вложила в последнее заклятие, вязь пустоши заговорила, чтобы оградиться от жрицы. Слышала вой ее, когда она в вязь попала. А выбраться из нее без силы ведовской невозможно».
– Ты оставила ее там?
«А был выбор?»
– Она умерла в этой вязи… – Ужас скользнул в голосе.
«Мертва телом, дух в заточении остался. Я грань в Велимир и закрыла. Стражи пустоши не должны были пропускать ведьм. Опасно им в Велимире стало. Кто ж знал, что она вызвать ведьму из-за грани сможет. А с ней и ты пришла. Связала вас судьба».
Аглая молчала, смотря на открытую рукопись. Вот как вышло, что навья жрицы оказалась в теле Ники. Она попала в ту самую вязь. А Аглая их вытащила.
– Это можно исправить? Вернуть Нику?
«Исправить? Вернуть?» – задумчиво.
Рукопись осветилась серебристым. Свет разлился, заполонил залу, поглощая Храм. И уже ничего не было. Все пропало. Зала, огромный валун. Стеллажи за спиной и иконы расплылись в ярком сиянии.
Аглая стояла, смотря в зависшую в воздухе рукопись, и видела. Забытые воспоминания.
Улица, она ее почти и не помнила. Узкая, с чередой четырехэтажных домов и запахом сдобы, ее готовили на углу в маленьком синем вагончике. Он стоял рядом с магазином. Аглая в детстве часто ходила туда с мамой.
«Алька, не дергай за руку».
Мама! На глазах выступили слезы.
«Я боюсь собаку».
«Она не тронет, подожди здесь, я зайду в магазин». – И уходит, оставив ее одну.
Собака в нескольких шагах, привязанная к перилам. Щерится. Рычит.
Аглая сторонится: «Не лай, не пугай меня».
Пес делает стойку, внюхивается и вдруг садится на задние лапы, высовывает язык, смотрит доверительно.
Мама выходит через пару минут. Аглая гладит пса по голове, тот заглядывает ей в глаза. Добрый пес.
«Я же говорила, не бойся». – Мама улыбается, берет за руку и уводит Альку.
По страницам проходят серебристые волны, открывая новую картину.
Аглая стоит в книжном магазине, она любит читать. А вот и книга, она давно хотела купить. Но та в руках другой девушки. Аглая вздыхает. Жалко. Громкая трель сотового, девушка откладывает книгу, начинает разговаривать, отворачивается. Аглая берет книгу в руки и довольная идет к кассе, расплачивается и выходит, у дверей слышит, как девушка спрашивает такую же.
«Извините, это был последний экземпляр», – извиняющийся ответ.
Серебристые волны.
Нечаянный взмах рукой, и любимый мамин цветок слетает с полки. Земля рассыпается по зеленой дорожке. Аглая в ужасе закрывает глаза. Открывает – горшок без единой трещины стоит на полу. Дорожка чиста.
Волны.
Игнат улыбается ей, в лунном свете блестят его глаза. Нежные. Прижимает ее к себе. Аглае хорошо.
«Я провожу до квартиры».
«Не надо», – смущается. Это их первое свидание. Так не хочется расставаться. Он осторожно касается губами ее щеки. Он еще близкий и родной. Она отходит, оглядывается. Его нет. Пустота.
От этой картины ее бьет ознобом.
И снова все меняется перед взором.
Высокие деревья. Мрачная топь. Ника смотрит испуганными глазами: «Не бросай меня!»
«Не брошу!»
Аглая ползет за ней и слышит, как дышит в спину жуткая тварь. Хранитель вязи. Тянется к ним носом, тыкается и вдруг отшатывается, скрывается в чаще. А следом хрипящие иноходцы. Взгляд пса скользит по болоту и не видит их.
Волны перелистывают страницы.
«Решишь искупаться, не ходи одна. Вы мне живые нужны».
Тимир. Аглая сжала кулаки. Не пропадай. Не исчезай, видение.
Глаза у него темные, уставшие. Лицо напряженное.
А за спиной мавки смотрят на нее. И что-то в их взглядах пугливое. Шлепают по воде и уплывают.
