— Что вам угодно здесь, Дукесса? Оставьте нас, отправляйтесь лучше подсчитывать свои доходы или.., напишите письмо тому мужчине, что содержал вас в “Милом Крошке”. Объясните ему, что больше не нуждаетесь в его деньгах и он тоже может отдохнуть заодно с миссис Гузбери в Скарборо. А хотя простите, я, кажется, забылся и не имею больше права указывать вам, сам существуя лишь на ваши подачки.
— Возьми себя в руки, Марк! Твоя ситуация вовсе не безнадежна, из нее есть выход. Ты должен выслушать мистера Уикса.
— Черт побери, ты даже не можешь не… — он прервался, устраиваясь за своим столом и принимая расслабленную позу. — Отлично, мистер Уикс, можете начинать. Чем вы еще хотите меня удивить? Могу я чувствовать себя свободно во всем доме или должен забиться в одну комнату?
— Ни в коем случае, милорд, — ответил мистер Уикс, сочувственно глядя на молодого графа. — Пожалуйста, я прошу вас выслушать меня, уняв свои гнев и амбиции! Существует выход для вас, и возможно, вы не сочтете предлагаемые условия слишком тягостными и обременительными.
— Выход из этого проклятия? Возможно, мой дядюшка отказал мне ружье, чтобы я мог сразу застрелиться, не мучаясь в нищете?
— Нет, милорд, ваш выход в женитьбе.
— Ах, богатая невеста! Дядюшка не возражает, чтобы я стал альфонсом. Надо лишь отправиться на светскую ярмарку в Лондон и присмотреться к богатым мисс. Затем с Божьего благословения я получаю доступ к денежкам какой-нибудь из них. Жена будет выдавать мне на карманные расходы. Замечательная мысль, мистер Уикс, но меня от нее почему-то мутит.
— Марк, пожалуйста, послушай!
— Дукесса, я близок к тому, чтобы смахнуть на пол эту прекрасную китайскую вазу, которую так любил дядя. И если ты не уйдешь.., я поколочу тебя.
— Возьми себя в руки, Марк. Я не могу уйти, ведь это касается нас обоих…
Эти последние слова наконец привлекли его внимание.
— Нас обоих? Какого черта, что все это значит?
— Это значит, милорд, что ваш дядя предусмотрел выход для вас. В случае женитьбы на наследнице возвращаются все ваши прямые права. Вам нужно лишь жениться на Дукессе, милорд.
Марк в изумлении воззрился на адвоката. Мистер Уикс облизнул пересохшие губы, готовясь привести новые аргументы в пользу такого решения, но, взглянув в лицо Марка, остановился. Глаза его были налиты кровью. Оставаясь в шоке, он молчал. Дукесса же молчала по своему обыкновению. В выражении ее лица не было и намека на какие-либо чувства. Вряд ли ее вид мог приободрить графа. Мистер Уикс вдруг понял, что именно это ее снисходительное, молчаливое согласие больше всего бесит Марка.
Наконец, после нескольких тяжелых минут молчания, в течение которых мистеру Уиксу удалось вспомнить чуть ли не всю свою жизнь, Марк шутовски произнес:
— Жениться на ней? На Джозефине? — Он смерил Дукессу тяжелым взглядом, задержавшись глазами на груди. — Жениться на особе с таким отвратительным именем? Я даже представить не могу, как буду шептать ей в пылу любви: Джозефина… Джозефина. При этих звуках я съеживаюсь, словно прошлогодний картофель в подвале. Все это, должно быть, очередная шутка моего дяди, мистер Уикс, давайте, договаривайте до конца.
— Больше никаких шуток, милорд. Почему бы вам не называть ее, как обычно, Дукесса? Вы дали ей это имя, и оно вам всегда нравилось.
— Дело не только в ее проклятом имени, мистер Уикс. У этой девушки ледяная кровь. Только посмотрите на нее — сидит как скала. Она здесь вообще отсутствует. Не знаю, где она? Может быть, мечтает о своих проклятых цветах или еще о чем-то? Простые смертные не интересуют ее. Можно подойти и повесить плакат у нее на груди, она не шелохнется. Птицы могут свить гнездо у нее в волосах. Что в этом особенного, стоит ли обращать внимание? Разве ее может увлечь такое обыкновенное существо, как мужчина, с его грубым телом и желаниями, со своей готовностью восторгаться ею?
— Милорд, прошу вас, умерьте свой пыл! Я понимаю, вы находитесь в шоке, но согласитесь, что это был бы идеальный выход для вас.
Дукесса сидела, вжавшись в угол диванчика. Она тоже была в шоке, но прятала его глубоко внутри, не двигаясь, почти не дыша. Обидные слова болью отдавались где-то в сердце — это было невыносимо. Бедный мистер Уикс бесполезно пытался успокоить Марка, казавшегося одержимым. Она не могла представить, что он позволит себе говорить подобное. Но ей надо было предвидеть. Марк, такой сильный и гордый, стал объектом слишком жестокой шутки. Она не могла оторваться от дьявольской усмешки, искажавшей красивые правильные очертания его рта, наблюдая за ним с каким-то странным болезненным чувством.
Марк говорил и говорил что-то, захлестнутый приступом отчаяния, невыносимо страдая от поражения.
— ..Можете ли вы вообразить ее в постели, мистер Уикс? Попробуйте отбросить несколько десятков лет, двадцать или тридцать. Уверен, у вас очень богатое воображение. Посмотрите, разве она не прекрасна?! Не только лицо, но и тело, такое высокое и стройное, с соблазнительной грудью и бедрами. Но горе мужчине, который позволит себе посмотреть на нее с большим чувством, чем на холодную статую или изображение, выполненное кистью художника!
Можете ли вы представить ее приветливой женой, мистер Уикс? Она настолько холодна, что трудно увидеть в ней живое существо. Она будет презрительно посматривать на вас, как на какое-то животное, у которого нет других занятий, как только находиться с ней в одной комнате. Разумеется, она постарается не показывать вам своего отвращения. Возможно даже, иногда она одарит вас одной из своих жалящих улыбок — и эту презренную малость она сумеет подать как жертвоприношение. В спальне она будет лежать неподвижно на спине, холодная снаружи и внутри. Не слишком приятная перспектива, мистер Уикс!
Адвокат все еще пытался исправить положение. Прокашлявшись, он приготовился говорить, но полная безнадежность была написана на его лице, а голос дрожал:
— Послушайте, милорд, вам необходимо справиться со своим состоянием и спокойно все обдумать.
— Предпочитаю женщину, которая будет убегать от меня с криками, той, что будет молча лежать, жертвенно исполняя свой долг или всхлипывать, наподобие христианской мученицы, пока я не наполню ее своим ядом.
Мистер Уикс в очередной раз прокашлялся:
— Но, сэр, это уже крайне обидно, невозможно, слишком зло, непристойно и…
— Обидно? Уверяю вас, мистер Уикс, эта обида ничто в сравнении с той, что нанесли мне. Зло? Но все это лишь слова, беспомощные слова, в то время как я лишен…
— Но, милорд, ваш дядя хотел, чтобы Дукесса стала вашей женой, хотел, чтобы его внуки были его и вашей крови.
Почему вы не желаете понять этого?
— Вы преувеличиваете, мистер Уикс, или думаете подцепить меня на фальшивый крючок. Дядя лишь хотел разбавить мою “чертову кровь” своей холодной и трезвой через ее прекрасное тело. Именно этого он и хотел, я уверен.
