Возле двери раздалось еле слышное шебуршание. Амирель хотела сразу приказать, чтоб незнакомцы убирались отсюда, но Феррун зажал ей рукой рот и прошипел на ухо:
– Пусть сначала войдут, я хочу видеть их наглые морды!
Пришлось терпеливо ждать, когда деревянный запор сломается, перепиленный острым тесаком, и в комнату ворвутся трое мужиков. Сквозь незанавешенные окна были видны их бандитские рожи.
Феррун отнял руку от лица Амирель и толкнул ее в бок, призывая начинать.
– Стойте! – приказала она осипшим голосом, надеясь, что у нее хватит уверенности с ними справиться.
Разбойники замерли.
– Какого лешего! – один из них, похоже, главарь, силился сделать хоть шаг и не мог. – Ты что, колдунья?
Феррун хрипло рассмеялся.
– Здорово ты их! А теперь спроси, чего им тут нужно, и кто их послал.
Амирель приказала:
– Слышали? Отвечайте!
Главарь медленно, ломая себя, проговорил, запинаясь на каждом слове:
– Ограбить хотели, потом порешить. А посылать нас никто не посылал, мы сами по себе.
– Хозяин в доле? – продолжил выпытывать Феррун, но бандит молчал, изо всех сил стиснув зубы.
Феррун подтолкнул в бок Амирель, и та послушно велела:
– Отвечай на все вопросы!
В ответ раздался скрежет зубов и рычащее «да».
– Ладно, читай свою душеспасительную муру и пусть выметываются, я спать хочу! – Феррун вольготно растянулся на постели и закинул руки за голову.
Амирель хотела сказать:
– «Никогда больше не причиняйте вред людям и исправьте уже сделанное зло! А теперь уходите!» – но вместо этого почему-то приказала: – Идите вниз и ждите нас во дворе. Утром мы решим, что с вами делать.
Раздался тяжелый топот бегущих ног, потом грохот по лестнице и все стихло.
– Спи! Не думаю, что этой ночью еще кто-то заявится, – зевнул Феррун. – А с ними и с хозяином разберемся завтра.
Амирель хотела спросить у него, что он решил сделать с преступным трактирщиком, но муж уже спал. Вздохнув, в очередной раз посетовала на ненужное вмешательство колдовского камня, свернулась калачиком подле него и закрыла глаза.
Суженого-ряженого не звала, но все-таки надеялась, что на новом месте ей приснится тот, кто так понравился. Он не приснился, но она впервые за последнее время спала безмятежно, видимо, из-за присутствия сильного мужчины рядом. Хотя норов у Ферруна был скверным, она все равно ему доверяла.
Утром проснулась от громких воплей со двора.
– Помогите, люди добрые, убивают! – истошный поросячий визг резал уши.
Амирель посмотрела на кровать. Пусто! Так это Феррун внизу развлекается? Мигом оделась и слетела вниз по скрипучей лестнице. На грязной земле нечищеного двора на коленях стояли: сам хозяин постоялого двора, подавальщик и кучер, с ними еще несколько мужиков со злыми глазами. Возле конюшни толпились постояльцы и остальная прислуга, боязливо выглядывающие из-за сложенного рядом с воротами стога сена.
Перед преклоненными людьми расхаживал Феррун, небрежно помахивающий обнаженным мечом. Амирель кинулась к нему.
– Что ты делаешь? – она схватила его за руку с мечом, со всей силы потянув ее вниз, пытаясь опустить. Феррун на ее усилия внимания не обратил, как не заметил бы севшую ему на руку муху.
Указав мечом на хозяина, велел:
– А ну, спроси-ка его, кто у них все это организовал? Кто получал большую долю от разбоя? А то он мнется, говорить не желает. А, может, и боится, не пойму. Сам спрашивать не хочу, боюсь убить раньше времени.
Амирель глухим от возмущения голосом повторила приказ. Она знала о разбое на больших дорогах, но думала, что на постоялых дворах бояться нечего, их же постоянно проверяют эмиссары тайного сыска.
Помявшись чуток, хозяин признался:
– Жена моя в этом деле главная. Это она и людей нужных нашла, и награбленное продавала. Без нее в этом деле никак.
Амирель сама, без подсказки Ферруна, повернулась к наблюдавшим за ними людям и звонко приказала:
– Хозяйка, иди-ка сюда!
К ним еле-еле, заплетаясь об собственные ноги, приблизилась толстуха в неопрятном сером платье, с красным от напряжения лицом и первым делом завопила:
– Да врет он все! Я никому никакого зла не делала! Я завсегда о людях пекусь! И убрать, и приготовить – все на мне!
– Тихо! – Амирель поморщилась. – Говори правду! Это ты главарь банды, что путников во сне убивала и грабила?
Во дворе воцарилась тишина. Все слушали, что ответит толстуха. Та, сбросив маску скромницы, гордо подбоченилась, уперла руки в бока и выпалила:
– Я, конечно! Неужто этот пентюх, – она ткнула кулаком в сторону мужа, – на серьезное дело способен? Он только угодничать и может! Это я смогла и парней нужных подговорить, и организовать все как надо. Жить-то ведь хочется.
– А те, кого вы убивали, жить не хотели? – Амирель почувствовала, как от амулета королевы поднимается волна неконтролируемой горячей злости. На этот раз она и не пыталась ее заглушить.
– А мне какое дело, чего они хотели? Нечего было в путь-дорогу пускаться да еще с деньгами. Я ведь не всех грабить да убивать велела, а только тех, кого искать не станут. Сильных я не трогала, я ведь не дура! – и толстуха с наглым вызовом посмотрела прямо в глаза Амирель. – А вот с тобой промахнулась, не думала, что ты колдовать умеешь! Эх, надо было на тебя в тайный сыск донести, сколько б денег огребли!
Это оказалось последней каплей. В голове Амирель что-то щелкнуло, перед глазами поплыла кровавая пелена, и она холодным чужим тоном приказала:
– Что ж, вы заслужили казни! – Повернувшись к главарю, посмотрела ему в лицо и повелела: – Перережь горло всем грабителям так же, как вы убивали ни в чем не повинных путников!
Взвыв, толстуха попыталась дернуться, но муж со зверским выражением лица схватил ее за высокий ворот платья и толкнул прямо на вожака. Тот намотал на руку распустившуюся косу хозяйки, отогнул ее голову назад и отработанным движением полоснул ножом по горлу. Потом то же проделал со своими подельниками. Оставшись в одиночестве, опомнился и шальными глазами посмотрел вокруг, ничего не понимая.
Амирель потянулась к кинжалу, лежащему на трупе одного из разбойников, намереваясь воткнуть его в стоявшего перед ней человека.
– Ну, нет! – сердито вмешался Феррун. – Не дам! Это моя работа! – и неуловимым движением снес последнему разбойнику голову.
Ручьем хлынула кровь. Амирель очнулась от наваждения. Ее затрясло, она чуть было не опустилась на влажную от крови землю.
– Ну вот, опять! – Ферруну пришлось подхватить ее на руки. – Если такая нежная, нечего смертные приговоры объявлять, а потом еще и на казни смотреть!
