— Лайонел!!!
— Перестаньте вопить, Диана.
— Я не вопила, — ответила она упавшим до хрипоты голосом.
— Как я полагаю, серьезный человек всегда заканчивает начатое. И я уверен, дорогое мое дитя, что вы сами хотите, чтобы я закончил начатое. Ну, признайтесь же!
— Мы же не женаты! Меня учили, что нельзя этого делать до замужества.
— Насколько я помню, я предлагал вам услуги Рафаэла.
Он капитан, и у него есть право заключать браки.
Диана машинально натирала окуня кокосовым молоком. Лайонел смотрел на девушку со всевозрастающим интересом.
— Мне еще не доводилось лишать девушку невинности.
Она начала тереть окуня еще яростнее.
— Я действительно должен все это закончить, поскольку, скажем так, уже почти выпустил цветок из бутона.
— Какое глупое сравнение! Я вам не олеандр.
— Нет, конечно. Может, я потерял остатки разума из-за солнца. Дайте мне кокосового молока. Я чувствую, что мой нос явно пострадал. — Он натер его молоком, затем снова улегся, согнув одну ногу в колене. — Я предлагаю вам не только свою руку, но и свое тело.
— Эка невидаль!
Лайонел приподнялся на локтях и оглядел себя с головы до пят.
— Вы враждебно настроены, Диана. Конечно, при желании я могу измениться и придать своему телу еще более благородные формы. Простите меня за нескромность, но вы необъективны.
Девушка чуть отпрянула назад — ей в нос ударил запах рыбы — и закрыла глаза.
— Вы невыносимы.
— Разве вы на меня смотрите без удовольствия?
Ей захотелось швырнуть в него рыбой. Нет, это же их ужин, нельзя вываливать его в песке. О Боже… всюду песок!..
— Нет, — ответила она. — А что бы вы сказали, если бы я хотела взять вас силой? Пришли бы в восторг?
Лайонел снова лег на спину и вытянулся, раскинув руки, как крылья.
— Я ваш. Берите меня силой.
— Мое тело священно, — бездумно повторила она слова Дидо, часто говорившей их Диане с тех пор, как у девушки впервые появились месячные в тринадцать лет.
— Какая пламенная проповедь! У меня есть к вам интересный вопрос. Неужели женщины действительно так думают? Господи, да вы говорите о себе, как о святых мощах.
— А разве не вы, мужчины, хотите, чтобы женщина берегла себя? Чтобы была чиста и добродетельна?
— Не волнуйтесь. Такой вы и будете со всеми, кроме меня, своего будущего мужа.
— А как насчет вас, Лайонел? Вы же будете продолжать свои интрижки.
— Я бы очень хотел, чтобы вы научились меня слушать, Диана. Разве вы не помните? Женившись, я буду верен, как пес. Можно уже начинать лаять и обнюхивать вашу рубашку?
Диана проворно завернула окуня в пальмовые листья и уложила на раскаленные угли. Затем встала.
— Пойду поищу ракушки, точнее, королевские ракушки. Поскольку ваших усилий по добыче ужина недостаточно, то, может, я смогу восполнить это и приготовить печеные ракушки.
— Честолюбивая женщина. Мне это нравится. А я, дорогая моя, пока посплю и, как я уже говорил, наберусь сил.
Она понимала, что долго не сможет на него сердиться, и пошла по берегу, ступая по теплому песку. Он — веселый и остроумный. Прожить всю жизнь рядом с таким человеком — большое счастье.
— Боже, — сказала она, обращаясь к кружащему в небе пеликану. — Я теряю остатки разума.
Поздно вечером она решилась. Лайонел продолжал с ругательствами затачивать каменный наконечник для копья. В это время Диана пошла к маленькому пруду, сняла рубашку и прыгнула в воду. Она вымылась, очистила волосы от песка.
Вернувшись на берег, Диана увидела Лайонела за другим занятием: он связывал пальмовые листья для укрепления их жилища. Девушка стала молиться про себя, чтобы не было дождя, иначе на них обрушится отяжелевшая крыша.
— У вас появляется сноровка, — сказала она. Ее голос звучал звонко. Теперь она смотрела на Лайонела новым, решительным взглядом.
— Да, — рассеянно отозвался он, не взглянув на девушку.
Она вся была в нетерпении. Девушка после мытья старательно распутала пряди волос и даже заложила за ухо алый гибискус. Мог бы взглянуть и проявить интерес!
— Знаете, — мгновение спустя, сказал он, — мне так не хватает карт. Можете что-нибудь придумать?
Она и так кое-что придумала, но к его дурацким картам это отношения не имело.
— Думаю, можно пометить камешки и играть ими в кости.
— Прекрасная… — Он взглянул на Диану и осекся. — Господи, вы выглядите просто потрясающе. Так бы и съел вас. Даже с большим удовольствием, чем окуня.
Ее желание исполнилось, но вдруг оказалось, что она не может ничего сказать в ответ.
— Как я понимаю, теперь вы выставляете себя напоказ. Я не прав, счастье мое?
Его счастье? Голос звучал так мягко, просто мед.
— Сомневаюсь, — проговорила она. Девушка почувствовала себя увереннее после того, как ей удалось что-то ответить. Она понимала, что он видит ее насквозь, и это ей было неприятно. К ее облегчению и досаде, Лайонел только кивнул и встал.
— Кажется, мне стало скучно. Пойду поплаваю перед ужином. Увидимся позже, Диана.
— Надеюсь, вам встретится рыба-колючка! — крикнула она ему вслед. — Одного укола достаточно, чтобы вы вопили и стонали, как привидение.
Лайонел ничего не ответил, даже не обернулся. Он улыбался торжествующей, удовлетворенной мужской улыбкой. Наконец он добился, что она захотела его. Наконец она готова принять его, принять целиком.
Лайонел замурлыкал матросскую песенку, которой его научил Ролло. В ней говорилось о женщине-пирате, которая застала своего непутевого мужа в борделе на острове Святого Фомы и убила его ножом. Интересно, это правда?
— Окунь был неплох, — сказала, облизывая пальцы, Диана. — Но жаркое из ракушек — просто отвратительное. Такое жесткое, что у меня едва зубы не вывалились.
— Как это — вывалились? Как ваша грудь из платья? Действительно ужасно.
В первый момент ей захотелось закричать на него, но она сдержалась. Он ждал, что она смутится, начнет огрызаться в ответ на его двусмысленные замечания. Но девушка, напротив, постаралась задорно улыбнуться. Ей это не слишком удалось, но для начала неплохо.
— Вы хотите сказать, что моя грудь ужасная, Лайонел?
На какое-то мгновение молодой человек смешался, что, казалось, обрадовало Диану. Но последнее слово было все-таки за графом.
— Я не уверен, что слово «ужасная» подходит к вашей груди, — сказал он, бросив рыбные кости через плечо. — Я помню, как ваша грудь заполнила всю мою ладонь, а ладони у меня, как вы заметили, довольно большие. — С этими словами Лайонел продемонстрировал ей руки, сложенные в горсти.
