От гнева и унижения девушка была готова расплакаться. Наконец ей удалось встать в воде. Промокшие бархатные юбки были неимоверно тяжелыми, тяжелые верховые сапоги вязли в иле. Диана подняла глаза и увидела смеющегося Лайонела с расставленными ногами и упертыми в бока руками.
Диана выкрикнула в его адрес самое гадкое ругательство, какое только могла придумать.
Он рассмеялся еще громче.
Диана отбросила сползавшую мокрую вуаль и постаралась выбраться на берег. Вскоре она поняла, что ее тяжелые юбки путаются в скользких водорослях. Девушка опустилась на колени и изо всех сил попыталась добраться до берега на четвереньках. И у нее почти получилось, но в какой-то момент она опять оступилась и вновь съехала в воду.
Она слышала неумолкаемый смех Лайонела.
Она же себя выставляет на посмешище! Остановись, дурочка, и подумай! Так она и сделала. Затем без колебаний отстегнула тяжелую бархатную юбку, скатала ее и бросила на берег. Потом избавилась от тяжелых верховых сапог. Девушка осталась в нижней юбке, рубашке и тонкой батистовой блузе. В таком виде ей удалось выползти на берег.
В первый момент Диана оставалась на коленях, тяжело дыша от перенапряжения.
Подняв глаза, она увидела сапоги графа. Диана потянулась, пытаясь схватить его за лодыжки, но Лайонел оказался проворнее и мгновенно очутился вне пределов ее досягаемости.
— Если вы сделаете еще одну попытку, моя милая Диана, я сброшу вас обратно в воду. — В паху все еще чувствовалась боль, поэтому он говорил, не задумываясь над смыслом сказанного.
— Я вас ненавижу!
— А еще говорили, что не любите повторяться. Вы говорите глупости, что неудивительно для женщины.
— Я еще поквитаюсь с вами, Лайонел Эштон. Клянусь!
— Возможно, вы и попытаетесь, но, дорогая моя, почему бы вам вначале не одеться? У вас, знаете ли, очень глупый вид.
В действительности она выглядит скорее трогательно и жалко. Ее густые волосы рассыпались по плечам и спине, а пышная грудь просматривалась через тонкую материю мокрой рубашки: соски напряглись от холода. Помимо боли, он ощутил в паху возбуждение. Черт бы побрал эту девицу!
Лайонел насмешливо поклонился Диане.
— Оставляю вас в одиночестве, чтобы вы… гм… привели себя в порядок. Я со своими лошадьми буду вас ждать.
Граф слышал, как она что-то сказала, но не разобрал слов. Однако он решил, что это было ругательство. Молодой человек предполагал, что Диана попытается отомстить ему, На его губах появилась улыбка. Интересно, что она предпримет? Ей едва не удалось схватить его. Если бы это случилось, он во второй раз отколотил бы ее, но уже в воде.
Минут через пять появилась Диана, мокрая и понурая, но одетая.
— Жаль, что у меня нет одеяла прикрыть Венеру. Я надеюсь, что она не простудится из-за того, что вы намочили ее.
Диана ничего не ответила, ей уже не хватало ругательств. Она просто хотела вернуться в Лондон, закрыться в своей спальне и строить планы мести. Она заставит этого мерзавца опять встать на колени.
Размышляя о мести, Диана улыбнулась.
Лайонел точно предугадал, что стоит за этой улыбкой, сказал:
— Если вы, дурочка, еще раз попытаетесь навредить мне как мужчине, я вас изобью.
Девушка вздернула подбородок.
— Повторяю, я свяжу и изобью вас, дурочка.
Ее глаза вспыхнули жаждой убийства.
— Я сниму с вас всю одежду, свяжу и изобью вас, дурочка.
— Вы хвастун и грубиян, милорд!
— Вообще я с удовольствием посмотрел бы на вашу грудь. Знаете, всегда интересно сравнивать… Позвольте мне убедиться, что вы не замерзли, — я посмотрю на ваши соски: если они под моим взглядом напрягутся…
Шокированная до глубины души, Диана уставилась на него. Ее ставшие теперь совсем зелеными глаза метнулись и остановились на лице графа.
Чувствуя стыд за свои непристойные слова, он быстро проговорил:
— Садитесь на лошадь. Мне не терпится вернуться в Лондон и освободиться от вашего отвратительного общества.
Диана попыталась взобраться на Венеру, но ее промокшие сапоги скользили. После третьей неудачной попытки она спрятала лицо на шее у лошади и разрыдалась.
Она слышала, что Лайонел выругался, но ей было все равно. Затем она почувствовала его ладони на своей талии, напряглась и попыталась освободиться.
— Черт побери, стойте спокойно. — Он посадил ее на лошадь. — Господи, какая же вы тяжелая! Эти дурацкие юбки наверняка весят немало. Так, значит, женщины все-таки неженки. Вам не нравится, когда с вами обращаются так же, как вы с другими, верно? Вы меня просто утопили в своих слезах.
Диана не стала ждать, пока граф заберется на своего скакуна. Она развернула Венеру и вонзила каблуки в бока лошади. И не удивилась, когда услышала свист Лайонела.
Венера резко остановилась.
— Если вы пораните мою лошадь, я вас снова отколочу. А теперь попытайтесь для разнообразия вести себя как леди.
Диана посмотрела на него.
— Надеюсь, теперь вашей любовнице вы не пригодитесь.
— Ударь вы чуть сильнее, так бы оно и было. Я расскажу ей о нашем приключении сегодня вечером при встрече.
— Вы собираетесь с ней увидеться?
— Конечно. В целях сравнения. Она получает удовольствие от поглаживания ее ягодиц.
У Дианы не хватало слов. С ней еще никто никогда так не разговаривал. Никто. Она пристально посмотрела на графа.
— Поехали, — сказал он.
Лайонел еще ни из-за кого не терял вот так голову! Эта чертова колючка толкнула его на совершенно непристойные слова и поступки.
На улицах Лондона Диану провожали любопытные взгляды. Но она смотрела перед собой, на уши лошади. От стараний держаться совершенно прямо у нее разболелась спина. Она знала, что следом за ней едет Лайонел с холодным и скучающим лицом.
Когда они, наконец, подъехали к лондонскому особняку Люции, Лайонел спешился, снял Диану с седла и проговорил:
— Мне не терпится узнать, что вы расскажете Люции. Идите в дом. И прощайте, Диана. Надеюсь, вы усвоили урок — настоящие леди не подслушивают.
Более не задерживаясь, он вскочил на жеребца и уехал, ведя за собой кобылу на поводу.
Как ни странно, Лайонел волновался за Диану. К моменту возвращения в Лондон ее губы совсем посинели. Но у него снова кольнуло в паху, и он выбросил из головы мысль о жалости. К Лоис он тем вечером не поехал.
Граф сидел один, погруженный в мрачные мысли.
— Странно, — сказал Титвиллер Кенуорси, указывая глазами на находившуюся во втором этаже спальню графа.
— Не твое дело, — заявил Кенуорси. — Оставь его светлость в покое.
