Громкий крик и я просыпаюсь в слезах, обхватывая себя руками от ужаса. Судорожно посмотрела по сторонам и, убедившись, что одна, опустила голову на постель и завыла, закрывая глаза и пытаясь дышать нормально.
«Тайхара, да что же это такое? Милена. Жива ли она? А если нет? Зачем с ней так жестоко? Неужели нельзя по-другому?»
«Почему… почему мне снятся эти странные непонятные сны, выворачивающие меня наизнанку, как только ей причиняют нестерпимую боль? Кто она мне? Может, это моя дочь? Или внучка? Другого ответа я не вижу… Ну же, Тайхара, объясни!!! Ведь девушка рассказывает, что родилась здесь… Боже, как все запутано… и я не знаю чем ей помочь… Подскажи!!! И ответь, почему все постоянно катастрофически меняется… Может, я виновата в этом? Но что я делаю не так???»
Через время поднялась с кровати, до сих пор находясь в сомнениях и страхе за темноволосую девушку, а именно за ее жизнь. Приготовила суп, что-то подобие борща, и пожарила чебуреки на тайхарский лад, делая все на автомате, не в силах успокоиться и не думать о своих переживаниях.
Когда пришли дети, уставшие, но довольные тому факту, что латанья собрана, потому что скоро придут сильные ветра и проливные дожди, что погубило бы сладкую, но хрупкую ягоду. Накормив своих детишек, поиграла с ними, пытаясь не показывать своего состояния, хотя Дихару не обманешь. Она постоянно спрашивала, что со мной и предлагала отдохнуть. Добрая девочка.
Ближе к вечеру пошла к харам, заранее зная, что там все хорошо, но мне нужно было чем-то занять себя. Я не могла успокоиться. Осмотрев всех, а особенно детей, которые также принимали участие в сборе ягоды, и немного подлечив некоторых, пошла на выход.
Уже собралась идти по тропинке, как увидела Ладхару, сидевшую на огромном бревне, с грустью смотрящую на закат. Такая раздавленная, разбитая, что я не смогла пройти мимо, и направилась к ней, надеясь поговорить. Может тогда не только у нее поднимется настроение, но и у меня пройдет нервная дрожь.
Поравнявшись с ней, присела рядом и просто молчала, наблюдая и отмечая, что ей не хочется сейчас общения. Подумала, что зря я вообще к ней подсела, не стоит лезть в душу, когда этого не просят.
Только решила уйти, как вспомнила о Тарлане, как он пытается после нашей поездки из территорий шанар поговорить с ней, а она только рычала и отворачивалась от него. Почему? Не выдержав, спросила:
– Скажи, за что ты ненавидела Наиту? Почему презирала ее, и до сих пор не простила брата?
Женщина непонимающе посмотрела на меня, а потом отвернулась, опустив голову вниз. Безмолвная тишина угнетала, и желтеющее небо уже рассеивалось, показывая звезды на синем полотне. Только собралась уходить, как услышала горькие слова, пропитанные болью:
– Она… убила моих родителей.
Пораженно посмотрела на Ладхару, пытаясь осознать страшные слова, и прохрипела:
– Но как? А Тарлан что?
– Он… он мне не поверил, – с горечью прошептала надзирательница, хватаясь руками за голову, и сильно сжимая пальцами, а потом тяжело прохрипела: – Тогда я шла с полей, проверяя работу шанаров. Но не дошла, услышав знакомые голоса. Бросилась туда и застыла на месте. Наита и огромный страшный мужчина уничтожали моих родителей, разрывая темной магией их тела.
От ее слов мое сознание против воли вернуло меня в сон, и ком в горле застрял, представляя каково было ее родителям, и ей самой, наблюдать за этим ужасом.
Женщина тихо продолжала, раскачиваясь в разные стороны:
– Она… эта тварь не прикасалась к ним, а только смотрела, наслаждаясь и смеясь, а они… умирали. И я видела, как от них по черной волне шла белая дымка, которую поглощал ОН. Монстр. Не выдержав и наконец обретя голос, я закричала… Побежала к ним, но меня откинуло в противоположную сторону неведомой магией, ударяя о землю. И… больше я ничего не видела. Ничего! А когда очнулась в своей кровати дома, мне сказали, что у меня был жар, и все думали, что я также умру, как и мои родители. Что их… что их нашли в поле, съеденными ворхами, а меня… рядом с домом без сознания. В тот год… чудовища были голодны, как никогда, пытались ближе подходить к нам. И это случалось часто… Но я думаю, что это они… ОНИ всех убивали.
– А Тарлан? Что он сказал? – не выдержала я, дрожащим голосом спросив женщину.
– Он… мне не поверил. Не поверил! Брат посчитал меня больной… – шептала она как молитву, бубня и повторяя эти слова непрерывно.
– Почему, Ладхара? Почему он так поступил? – не успокаивалась я, пытаясь понять поступок мужчины, так и действия женщины.
Она поднялась и, повернувшись ко мне, резко схватила меня за кисть, с силой сжимая ее двумя руками, пытаясь что-то сказать, но слова не шли, и она только молча всхлипывала, дрожа всем телом, пытаясь собраться и сказать важное.
– Я… моего… моего мужа растерзали ворхи в черных лесах, а я как раз носила под сердцем дитя. Узнав о случившемся, я… не хотела жить… сходила с ума… и… родила мертвого сына. Мертвого! Я… болела своей бедой, живя только этим. Хотела смерти, а потом… через время потеряла родителей из-за этой твари и чудовища, – хрипела женщина, показывая свои настоящие чувства, оголяя боль. – Тогда я была не в себе… Но я… знаю, Светлана, я знаю, что видела. Это не мое воображение! Это они! Они их убили! Я видела…
Не выдержав больше, Ладхара громко всхлипнула и закрыла рот рукой, стараясь не кричать, но глубокая боль уже вырвалась наружу, распространяясь, не желая уходить, напоминая, выдавая трагические воспоминания. Хрипло завыв, она горько заплакала, подрагивая плечами, позволяя себе слабость.
Чувствуя ее боль как свою, обняла ее за спину, не пряча своих слез, искренне сочувствуя женщине в миг потерявшей всю свою семью. Гладила ее по волосам, успокаивая, чувствуя тепло, идущее от рук, но мне сейчас было не до понимания своей реакции.
Женщина что-то пробурчала, и я только со второго раза поняла:
– Меня… и сейчас… считают больной… Возможно и ты…
Приподняла ее, и убежденно произнесла, смотря в покрасневшие опухшие глаза:
– Я верю каждому твоему слову. Каждому! И прошу тебя, отпусти… отпусти свою боль. Знаю, тяжело и, кажется, что невозможно, но ты молодая, сильная женщина и должна, обязана жить дальше. Не зацикливайся на одном только горе… живи!
Горький всхлип и девушка вновь затряслась в рыданиях. Продолжала успокаивать, поглаживая, и что-то говоря, что кипело в груди. Удивленно охнула, когда увидела красную волну, мгновенно покрывающую Ладхару с ног до головы. Даже не осознала, что исцеляла…переживая и сочувствуя горю женщины.
Сестра Тарлана на секунду задумалась, а потом посмотрела на меня с благодарностью, и прошептала:
– Спасибо! Мне стало легче…
Кивнула и прошептала:
– Может, домой пойдешь?
– Нет, я посижу… немного, а ты иди, тебя твои малыши ждут. И… знаешь, если Тарлан спросит обо мне… скажи ему… скажи, что… что я… хочу с ним поговорить.
