Единственное, что ей все-таки удалось, – это исхитриться и скрыть произошедшее от девочек. Она не могла сказать им правду – ну, как такое скажешь! Видите ли, ваш отец убил вашу мать, а потом свел счеты с жизнью. Ведь это верный способ сгубить заодно и их! Нет, есть вещи, о которых лучше молчать. Иногда именно правда ранит больнее всего. Фарида не желала допустить, чтобы внучки жили с чувством, будто они бракованный товар. Только оградив их от правды, она могла обеспечить им шанс на нормальную жизнь. Может быть, надеялась Фарида, со временем эта история забудется и люди перестанут от них шарахаться – а там, глядишь, и женихи появятся. Она хотела спасти репутацию девочек, уберечь их от позора.
– Ну, здрасте, приехали, – сказала Фарида; ни один мускул на ее лице не дрогнул. – И за этим ты меня разбудила? Чтобы поговорить о том, о чем уже сто раз говорено?
– Я знаю, что отец убил мать! А потом и себя!
Фарида с трудом сглотнула. Казалось, в горле застрял булыжник. Как Дейа узнала? От кого-то в школе? Возможно, хотя и маловероятно. Фарида годами просила подруг не распространяться о произошедшем при внучках и то же самое наказать собственным детям. В их сплоченной общине за этим хорошо следили. За десять лет – ни одной утечки. Иногда Фарида сомневалась, знают ли вообще одноклассницы девочек, что случилось много лет назад. Может, родители ничего им и не рассказывают, опасаясь внушить дочерям страх перед супружеством. В свое время Фарида совершила ошибку, поведав Саре правду о смерти Ханны. Потому-то Сара и сбежала – повторяла себе Фарида. Но сейчас не время было думать об этом. Толком не зная, что известно Дейе, Фарида решила разыграть недоумение:
– Ты о чем? Твои родители погибли в аварии!
– Ты вообще меня слышишь? Я знаю, что он сделал!
Фарида промолчала. Кем она себя выставит, если после стольких лет признает правду? Полной идиоткой. Нет, этого допускать нельзя. Да и зачем зацикливаться на прошлом? Люди должны жить дальше, несмотря ни на что. И не оглядываться назад.
– Ах так. – Дейа выудила из кармана скомканную газетную вырезку. И сунула ее под нос Фариде. – Можешь молчать, какая разница! Сара мне все рассказала!
Фариду забила дрожь, как будто в доме разом отключилось все отопление. Она изо всех сил натянула ночную сорочку на колени, словно это помогло бы ей укрыться от внучкиных слов. Покосилась в окно, соскочила с кровати и закуталась в толстый махровый халат. Включила лампы в спальне, бра в коридоре, весь свет на кухне. Достала из кладовки пакетик чая, поставила чайник на плиту. Ощущение было странное – словно она и здесь, и одновременно где-то в другом месте. Да что с ней творится? Фарида постаралась собраться с мыслями. И наконец выговорила:
– Сара?
Дейа стояла на пороге кухни, по-прежнему сжимая в руке вырезку.
– Я виделась с ней сегодня. Она все мне рассказала.
– Да быть того не может, – пробормотала Фарида, стараясь не смотреть на кусок бумаги. – Сара в Палестине. Тебя кто-то разыграл.
– Может, хватит уже лгать? Вот она, правда! – Дейа помахала вырезкой. – Больше ты ее не спрячешь!
Фарида понимала: Дейа права, теперь правды уже никакими словами не скроешь. Но в голове все равно крутилось: надо как-то эту правду развеять, отогнать. Взяв у внучки вырезку, Фарида просмотрела заметку; руки у нее дрожали. Казалось, Сара сбежала только вчера, оставив Фариду в смятении. Если бы кто-то узнал, что Сара исчезла, растворилась на улицах Америки, семья навсегда лишилась бы доброго имени. И Фарида, как всегда, нашла способ все исправить. Ей довольно быстро удалось убедить подруг, что Сара вышла замуж за палестинца. Как она радовалась своей находчивости! Но убийство, суицид – это публичный позор, этого не скроешь. И внучкам всю жизнь придется за это расплачиваться.
– Почему ты лгала нам все эти годы? – осведомилась Дейа. – Почему не рассказала правду о родителях?
Фариду прошиб пот. Делать нечего. Как и всегда в ее жизни, выбора ей не оставили.
Она медленно, глубоко вдохнула, чувствуя, как непомерная тяжесть ложится на плечи. А затем рассказала Дейе все – что Адам был пьян, что не понимал, как сильно бьет, что он вовсе не хотел убивать. Последнюю фразу Фарида повторяла раз за разом. Он не хотел убивать.
– Я просто пыталась вас защитить! – оправдывалась Фарида. – Надо было что-то придумать, чтобы вы не получили травму на всю жизнь!
– Но зачем было выдумывать аварию? Почему ты не сказала нам правду – хотя бы когда мы подросли?
– Что мне, на всех углах об этом кричать? Сама посуди, кому бы от этого стало лучше? Мы и так осрамились дальше некуда, но я хотя бы вас постаралась вывести из-под удара! А не сидела сложа руки! Я не хотела, чтобы и ваша жизнь оказалась разрушена! Неужели ты не понимаешь?
– Нет, не понимаю! – выкрикнула Дейа. – Как такое вообще понять, скажи на милость? Тут все дичь какая-то! Почему он убил ее – мать своих детей, свою жену – забил до смерти?
– Он… он просто… он перестарался.
– А, так значит, то, что он ее бил, это, ты считаешь, нормально? Почему ты не пыталась ей помочь?
– Да как помочь-то? Как будто я смогла бы его остановить!
– Смогла бы, если б захотела!
Фарида открыла было рот, но Дейа не дала ей сказать ни слова:
– За что он убил ее? Что она такого сделала? Расскажи мне, что между ними произошло!
– Да ничего не произошло, – солгала Фарида. – Он был пьяный, ничего не соображал. Той ночью я была наверху и вдруг услышала его крики. Прибегаю – а он сидит на полу возле тела твоей матери и весь трясется. Я впала в панику. Умоляла его уйти, пока не приехала полиция. Твердила: собирай вещи и беги, а о девочках я позабочусь. Но он только пялился на меня. Даже не знаю, слышал ли он, что я говорю. А наутро пришли полицейские и говорят – труп моего сына нашли в реке.
– Так ты еще и прикрыть его пыталась? – проговорила Дейа, не веря собственным ушам. – Как же ты могла? Что ты за чудовище?
Фарида выругала саму себя – зря она сболтнула лишнего. Дейа смотрела на нее в ужасе. В глазах внучки была боль.
– Как ты могла покрывать его после того, как он убил нашу мать? – повторила Дейа. – Как ты могла встать на его сторону?
– Любая мать на моем месте поступила бы точно так же.
Дейю передернуло от отвращения.
– Твой отец был одержим, – сказала Фарида. – Другого объяснения нет. Ни один человек в здравом уме не убьет мать своих детей, а потом себя.
В этом у нее не было ни малейшего сомнения. Проводив полицейских, которые сообщили о случившемся с Адамом, Фарида, совершенно оглушенная, опустилась на крыльцо и подняла глаза к небу. Чувство было такое, будто оно на нее рухнуло. Фарида вспоминала годы, прожитые бок о бок с Адамом, – от самого его рождения, когда жарким летним днем она корчилась от боли в дальнем углу их лачуги, до тех времен, когда они перебрались в Америку и Адам помогал родителям в магазине, работал без устали, дни и ночи напролет. Никак Адам не мог совершить такого. Адам – который в детстве не пропускал ни одной молитвы, который мечтал стать имамом! Адам, который столько всего для них делал, никогда родителям не перечил, из кожи вон лез, чтобы им угодить. И вот этот самый Адам стал убийцей? Наверное, Фарида должна была почуять неладное, когда от него каждый вечер стало разить шарабом. Но она гнала опасения прочь, убеждала себя, что все в порядке. В конце концов, сколько раз Халед в молодости напивался? Сколько раз избивал ее до потери чувств? Бывает, что тут такого. Это ее только закалило. Но убийство и суицид – это уже не из разряда «бывает». Фарида твердо верила: Адам был одержим.
