– Нет, серьезно, – продолжала Фарида, – почему ты не беременеешь? Чего ждешь? Тебе же нужен сын!
Исра сидела на краешке расстеленного на траве пледа, устроившись как можно дальше от Фариды, и наблюдала за другими членами семьи. Сара с Дейей кормили голубей у причала. Халед катал Амира на плечах. Омар и Надин любовались рекой Гудзон, держась за руки. Адам курил сигарету. А на горизонте высоко и широко, словно гора, раскинулся мост Верразано.
– У меня уже трое детей, – ответила Исра. – Дух перевести некогда.
– Некогда? – повторила Фарида. – Да я к твоим годам родила уже… – Она запнулась. – Не важно сколько! В любом случае Адаму нужен сын, и ты должна его родить.
– Мне всего двадцать один, – сказала Исра, сама удивляясь тому, что осмеливается перечить свекрови. – И у меня уже трое. Почему нельзя немножко подождать?
– А зачем ждать? Уже разделаться с этим, и все!
– У меня сейчас не хватит сил еще на одного ребенка.
Фарида фыркнула:
– Трое, четверо – какая разница?
– Для меня разница есть. Ведь это я ими занимаюсь.
Фарида выпучила глаза, и Исра отвернулась. Не от смущения, а скорее чтобы скрыть удовлетворение. Ей самой не верилось, что она сказала, что думает, и впервые за много лет дала Фариде отпор.
– Не закончили? Все еще едите? – поинтересовался Адам.
Исра улыбнулась ему, но Фарида времени даром не теряла. Кашлянула и опять принялась за свое:
– Скажи сам своей жене! Скажи, что пора рожать еще одного ребенка.
Адам вздохнул:
– Да родит она, родит. Ты, мать, не беспокойся.
– Ты уже не первый месяц это говоришь! Ты, знаешь ли, не молодеешь. И Исра тоже. А вдруг и в четвертый раз будет девчонка? Ты что, думаешь на этом остановиться? Да ни в коем случае! Поэтому нужно поторапливаться.
Адам покопался в кармане и достал пачку «Мальборо Ред».
– Думаешь, я не хочу сына? Я делаю все, что в моих силах.
– Вот и делай.
– Я буду стараться, мать.
– Вот и хорошо.
Адам отвернулся, стиснув сигаретную пачку. И хотя его взгляд был устремлен на реку, Исра видела по глазам: сегодня вечером он будет ее бить. Она всматривалась в мужа, надеясь, что ошибается, что он не станет вымещать злость на ней. Но все признаки были налицо. Сперва он будет, трясясь от бешенства, дубасить ее – громко и сильно. Затем примется за нее снова – и будет лишь чуть-чуть мягче, овладевая ею. А Исра зажмурится, сожмет кулаки и затихнет в надежде исчезнуть.
Дейа
Зима 2008 года
– Что-то тут не сходится, – сказала Дейа Саре в пятницу, дослушав очередной рассказ про Исру. Уютно устроившись у окна, они попивали сваренный Сарой ванильный латте.
– Что не сходится? – спросила Сара.
Дейа поставила чашку на стол.
– Если моя мать так любила книги, почему не хотела для нас лучшей жизни?
– Она хотела, – отозвалась Сара. – Но не так много было в ее силах.
– Тогда почему она забрала нас из школы?
Сара изумленно вытаращила глаза:
– Как это?
– Однажды она назвала меня шармутой, – проговорила Дейа. При одном воспоминании об этом у нее подвело живот. – И сказала, что больше не отпустит нас в школу.
– Исра никогда бы так никого не назвала, а уж тем более тебя.
– Но факт остается фактом. Я хорошо это помню.
– Исра, которую я знала, это слово ни за что бы не произнесла, – сказала Сара. – Это было после того, как я сбежала?
– Наверное, да. – Дейа вдруг засомневалась. Все же она была очень маленькая. Воспоминания остались обрывочные.
– Ты помнишь, почему она так тебя назвала?
– Не очень.
– А когда, помнишь?
– Кажется, как раз незадолго до аварии… не знаю… в смысле, сам эпизод помню отчетливо, но не уверена насчет…
– Тогда расскажи, – перебила ее Сара. – Расскажи мне все, что помнишь.
Когда школьный автобус привез Дейю с Норой домой, уже почти стемнело. На остановке, как всегда, ждала мама. Живот у нее в последнее время выдавался сильнее, чем раньше, и Дейю мучил вопрос, уж не беременна ли она снова. Выходит, в их тесной комнатушке появится пятый ребенок. Где он будет спать? Баба купит еще одну кроватку? Или ребенка уложат в кроватку Амаль? А Амаль переселят в кровать к Дейе и Норе? Младенческая рожица не шла из головы – она была здоровенная и все росла и росла, удушая Дейю. Она вздохнула поглубже и приспустила лямки рюкзака.
Подойдя к маме, Дейа тронула ее за руку – Исра на секунду улыбнулась и снова отвела взгляд. Она всегда так улыбалась Дейе – лишь самую чуточку изогнув губы.
Сзади, из автобуса, кто-то из одноклассников крикнул:
– Дейа, пока! До завтра!
Дейа оглянулась, помахала рукой. А когда повернулась обратно к маме, обнаружила, что та буравит ее взглядом.
– Почему эти мальчишки тебе что-то кричат? – осведомилась мама. Она так чеканила каждое слово, что Дейе сделалось не по себе.
– Они со мной в одном классе, мам.
– С какой стати ты разговариваешь с мальчишками?
– Мы с ними дружим.
– Дружите?
Дейа кивнула и потупилась.
– Что еще за дружба с мальчишками! Я что, вырастила шармуту?
Дейа отшатнулась, словно от удара.
– Но, мама, я же ничего такого не…
– Ускути! Ты прекрасно знаешь, что разговаривать с мальчиками запрещено! О чем ты только думаешь? Ты арабка! Понятно тебе? Арабка!
Но Дейа не понимала.
– Послушай, Дейа. Послушай меня внимательно. – И Исра строго прошептала: – Оттого что ты здесь родилась, ты не станешь американкой. Пока ты живешь в этой семье, американкой тебе не быть.
Дейа не помнила, как они дошли до дома, не помнила, что чувствовала, семеня по тротуару, сползая по ступенькам в полуподвал и залезая в кровать. Помнила только, как нырнула под одеяло с книжкой – «Матильдой», – мечтая забиться между страницами. Вцепившись в корешок, она пожирала глазами строчку за строчкой, пока звон в ушах не затих.
А потом в полуподвал спустилась мама. В полной тишине она присела на краешек кровати, обняла себя за колени. Сколько она сидела, прежде чем Дейа придвинулась поближе? Трудно сказать. Она только помнила, как щурилась, всматриваясь в мамино лицо и отчаянно желая встретиться с ней взглядом, уловить хотя бы тень улыбки. Но ей и лица-то было почти не видно, а глаз и подавно. Дейа робко коснулась маминой руки. Исра отпрянула.
