Дейа перечитала адрес книжного – раз, другой. Она понятия не имела, куда идти. Волосы под хиджабом взмокли. Зачем она притащилась одна в Манхэттен? Ведь знала же, что это дурацкая затея! И вот пожалуйста – заблудилась. Вдруг она не успеет вовремя вернуться на автобусную остановку? Вдруг дедушка с бабушкой узнают о ее фортелях – что прогуляла школу, каталась одна на метро, сунулась в самый центр города? Дейа представила, как в лицо ей летит ладонь Халеда, и коленки затряслись.
Рядом с ней замешкался мужчина – склонив голову, он что-то набирал в телефоне. Может, спросить дорогу у него? Дейа огляделась в поисках женщины, но все женщины стремительно пробегали мимо. Она сделала над собой усилие и шагнула к мужчине.
– Простите, сэр, – пробормотала Дейа, утирая пот, льющийся из-под хиджаба.
Мужчина даже головы не поднял.
Она откашлялась и повторила громче:
– Простите, сэр…
Он вскинул взгляд. Дейа почувствовала, как он делает над собой усилие, чтобы не пялиться на ее головной убор.
– Да?
Она протянула ему визитку:
– Вы не знаете, где этот книжный?
Он прочитал адрес и вернул визитку Дейе:
– Точно не скажу, но дом восемьсот по Бродвею в ту сторону, – он указал куда-то вдаль, и Дейа мысленно отметила место, в которое ткнулись его пальцы.
– Спасибо большое, – проговорила она, чувствуя, как к щекам приливает жар, – а мужчина как ни в чем не бывало двинулся дальше. До чего же она жалкое создание! Куда идет, не знает, и не может даже посмотреть в глаза мужчине, не покраснев, что твоя морковка. Она не только не американка – она и не человек толком. Ноль без палочки. Но Дейа отбросила эти мысли – подождут до другого раза. Попозже она спокойно сядет и оплачет собственное ничтожество. А сейчас Дейа зашагала по улице в ту сторону, куда ей указали.
Магазин «Книги и кофе» располагался среди невзрачной бродвейской застройки. На фоне окружающих заведений, облицованных красным кирпичом, он сразу бросался в глаза: двери и окна черные, а фасад выкрашен в ярко-синий цвет. Через стекло Дейа увидела заставленный книгами сумрачный зал, освещенный янтарным светом ламп. Ей показалось, что она добрых несколько часов глазела на витрины, прежде чем наконец собралась с духом и вошла.
Переступив порог, Дейа остановилась, дожидаясь, пока глаза привыкнут к потемкам. Магазин состоял из одного-единственного зала и в глубину был гораздо больше, чем в ширину. Вдоль стен выстроились черные стеллажи, на которых до самого потолка громоздились сотни книг. В укромных уголках уютно примостились обитые вельветом кресла, казавшиеся особенно мягкими в контрасте с кирпичными стенами, а у входа помещалась касса, подсвеченная тусклой лампой. Возле кассы сидела упитанная белая кошка.
Дейа медленно двинулась по центральному проходу. Меж стеллажей бродили люди, лица их были скрыты в тени. «Эта женщина где-то здесь», – думала Дейа, пробегая пальцами по корешкам и вдыхая аромат старой бумаги. Дивясь на книжное изобилие, она вдруг поняла, что ноги сами несут ее к креслам в конце зала, которые так и манили свернуться клубочком у окна и погрузиться в чтение. Но тут она заметила тень, выскользнувшую из-за кучи неразобранных книг. На нее кто-то смотрел. Какая-то женщина.
Дейа направилась к ней. Когда она приблизилась, лицо женщины показалось из полутьмы. Теперь можно было не сомневаться: именно она подбросила на крыльцо конверт. Улыбаясь, она окинула взглядом Дейин хиджаб и школьную форму. Очевидно, знала, кто перед ней.
Но Дейа ее не узнавала. Она жадно всматривалась в лицо женщины, надеясь вопреки всему, что это ее мать. Почему, собственно, нет? Смолисто-черные волосы, светло-оливковая кожа – все как у Исры. Но волосы вьются буйными кудрями, щеки пухлые и смуглые, губы – пунцовые. А у Исры волосы были прямые и гладкие, и сама она вся была потусклее. Дейа подошла еще ближе. Ее ошарашило, что на женщине короткая юбка, ноги обтянуты прозрачными колготками – как же она ходит по городу, ведь на нее, наверное, все пялятся? Американка, решила Дейа.
– Дейа, – прошептала женщина. – Неужели это ты?
– Мы с вами знакомы?
В глазах женщины мелькнула грусть.
– Ты не узнаешь меня?
Дейа сделала еще один шаг вперед и опять вгляделась в ее лицо, на этот раз внимательнее. Что-то знакомое почудилось в открытом взгляде женщины, в том, как она смотрела из полумрака. Дейа замерла – в голове щелкнуло. Ну конечно! Как же она не узнала ее сразу?
– Сара?
Исра
Весна 1991 года
Вторая беременность Исры превратилась в тихую муку. По утрам, пока Дейа спала, Исра замешивала тесто и замачивала рис. Резала помидоры и лук, тушила овощи, запекала мясо. Драила полы, мыла посуду, а потом распахивала окно и проветривала кухню. Разведя в бутылочке детское питание, она возвращалась в полуподвал и пением будила дочку. Растущий живот мешал брать Дейю на руки, как раньше, поэтому Исра совала бутылочку в кроватку и, глядя, как девочка причмокивает, пыталась подавить растущее чувство вины.
Покончив с дневными делами, Исра возвращалась на цокольный этаж. Ложилась в постель и, пока Дейа ела из бутылочки, гладила живот. Сверху доносились знакомые звуки. Сара, возвращаясь из школы, хлопала входной дверью и волокла рюкзак к себе в комнату. Фарида требовала, чтобы дочь помогала ей на кухне. Сара стонала: «Ну мне же домашку надо делать!» Исра не раз хотела попросить Сару принести ей из школы какую-нибудь книжку – но тут же отбрасывала эту мысль. Боялась огорчать Адама, который стал работать еще больше, с тех пор как родилась Дейа. Да и потом, когда читать-то – на подходе еще один ребенок.
Она клала руки на живот и пыталась представить себе растущего внутри малыша. Мальчик это или девочка? А вдруг опять родится дочка? Вчера вечером Фарида завела разговор о том, что надо бы опять съездить на родину – за невестой для Омара, – и мимоходом пошутила: мол, и Адаму, пожалуй, придется искать новую жену, если Исра опять родит девочку. Исра заставила себя засмеяться, хотя понятия не имела, что у свекрови на уме. Такое ведь бывает. В Палестине она знавала женщин, чьи мужья женились второй раз, потому что те не могли родить сыновей. А вдруг Фарида говорит всерьез? Да ну, что за глупости! Ей нечего бояться. Какая разница – девочка так девочка! Даже в Коране сказано, что девочки – это благословение, дар Божий. В последнее время, молясь Богу, Исра твердила заветные строки: «Дочери – это путь к спасению и дорога в рай». Оглаживала живот и повторяла один и тот же стих снова и снова.
Молитва наполняла Исру надеждой, на ее губах появлялась улыбка. Таввакуль – смирение перед волей Господа – вот чего ей недостает. Она должна верить в Его промысел. И не подвергать сомнению свой насиб. Исра напоминала себе, какой мир царил в ее душе, когда Дейа только родилась. Может, Аллах помог ей так быстро забеременеть снова, чтобы подарить сына? Может, благодаря сыну Адам ее полюбит? Она закрывала глаза и принималась читать другую молитву, упрашивая Бога заронить любовь в сердце мужа.
