Глядя на Юфрид, можно было уже сказать, что она беременна. Как-то собралась она перебирать перья для новых подушек. Кристин посоветовала ей повязать чем-нибудь голову, чтобы в волосы не набился пух. Юфрид надела полотняную косынку.
– Пожалуй, мне теперь больше идет такая повязка, – сказала она и негромко рассмеялась.
– Может, и так, – коротко ответила Кристин.
Все-таки ей было непонятно, как Юфрид может этим шутить.
Несколько дней спустя Кристин зашла в поварню и увидела, что Юфрид потрошит дичь и руки ее до локтей покрыты брызгами крови. Кристин в испуге оттолкнула девушку в сторону:
– Дитя, тебе ведь теперь нельзя пачкаться в крови… Неужто ты даже этого не знаешь?..
– А вы думаете, все это правда, о чем болтают женщины? – недоверчиво спросила Юфрид.
Тогда Кристин рассказала об огневом знаке, который был на груди у Ноккве. Намеренно рассказала она об этом так, чтобы молодая женщина поняла: Кристин не была еще замужем, когда глядела на горящую церковь.
– Ты, верно, не думала обо мне такого? – спросила она тихо.
– Да нет, Гэуте рассказал мне обо всем. Ваш отец обещал вас в жены Симону Дарре, а вы бежали с Эрлендом, сыном Никулауса, к его тетке, и тогда Лаврансу пришлось дать свое согласие…
– Положим, это было не совсем так… Мы не бежали из дому. Симон освободил меня от обещания сразу же, как только понял, что Эрленд мне больше по душе. И тогда отец тоже согласился, хотя и с большой неохотой. Но все-таки он сам соединил наши руки. Целый год я была нареченной невестой Эрленда… Ты думаешь, это еще хуже?.. – спросила Кристин, так как девушка сильно покраснела и с ужасом глядела на свекровь.
Юфрид соскребла ножом сгустки крови со своей белой руки.
– Да, – ответила она тихо, но очень твердо. – Я не стала бы играть своей честью и добрым именем без нужды. Об этом я не расскажу Гэуте, – быстро прибавила она. – Он думает, что его отец увез вас силой, так как не мог добиться вас мольбами, просьбами.
* * *
«Быть может, она и права», – думала Кристин.
По мере того как шло время и Кристин непрестанно размышляла о случившемся, она все более и более убеждалась, что самым пристойным для Гэуте было бы послать гонцов к Хельге в Ховланд, передать все дело в его руки и просить у него в жены Юфрид на тех условиях, какие тот сам назначит. Но когда она заговаривала об этом с Гэуте, он приходил в замешательство и уклонялся от ответа. Наконец однажды он запальчиво спросил мать, может ли она сейчас, в зимнее время, доставить письмо через горы. «Нет, но ведь отец Даг наверняка сумеет отправить его до Рэумсдалского мыса, а оттуда дальше по побережью», – ответила мать. Священники могут пересылать письма даже зимою. Гэуте возразил, что это обойдется слишком дорого.
– Тогда нынешней весною у тебя родится дитя не от твоей законной жены, – гневно сказала мать.
– И все-таки дело это нельзя устроить так быстро, – ответил Гэуте. Кристин заметила, что он был очень зол.
Мать все больше охватывало темное, нехорошее опасение. Кристин не могла не видеть, что то пылкое восхищение, с каким Гэуте относился к Юфрид в первые дни, почти совсем исчезло. Теперь у Гэуте постоянно бывал недовольный и удрученный вид. Вся эта история с похищением невесты с первых же дней выглядела ужасно, но Кристин считала, что во сто крат ужаснее будет, если потом юноша выкажет себя трусом. Если молодые люди раскаиваются в своем грехе, то это очень хорошо, но если тут не столько богобоязненное раскаяние, сколько недостойный мужчины страх перед человеком, которого он оскорбил, то это уж просто отвратительно. Гэуте, ее сын, на которого она всегда полагалась больше, чем на всех других сыновей! Неужто правду говорят люди, будто он человек ненадежный и ветреный в обхождении с женщинами? Неужто и впрямь ему уже наскучила Юфрид, особенно теперь, когда она стала такой отяжелевшей и некрасивой и когда приближается время держать ответ перед ее родственниками за похищение?
Она пыталась оправдать сына. Если она сама, которая с детства не видела перед глазами ничего, кроме благочестия и набожности, позволила совратить себя… А ведь сыновья Кристин еще с отроческих лет знали, что их собственная мать согрешила в юности, что отец прижил детей с супругой другого человека и прелюбодействовал с замужней женщиной в те годы, когда они были уже большими парнями. Ульв, сын Халдора, их приемный отец; легкомысленная болтовня Фриды… Немудрено, что мальчики столь легко поддаются соблазнам… Разумеется, Гэуте придется жениться на Юфрид – если он получит согласие ее родичей, – да еще при этом сказать спасибо; но жаль девушку, если она поймет, что он женится на ней по необходимости, а не по доброй воле.
* * *
Однажды во время поста Кристин и Юфрид готовили мешки со съестным для лесорубов. Они отбивали сушеную рыбу, пока она не становилась тонкой и плоской, накладывали масло в туески, наливали в деревянные бутыли пиво и молоко. Кристин видела, что молодой женщине стоило огромных усилий быть все время на ногах, но Юфрид только раздражалась, когда Кристин просила ее хотя бы ненадолго присесть и отдохнуть. Чтобы немного развлечь Юфрид, Кристин пришло в голову расспросить ее об этой истории с укрощенным жеребцом, на которого Гэуте надел девичью ленту.
– Это, как видно, была твоя лента?
– Нет, – сердито ответила Юфрид, покраснев как маков цвет. Но потом она сменила гнев на милость. – Это была лента моей сестры Осе, – сказала она, смеясь. – Осе первая приглянулась Гэуте, но когда я приехала домой, то он уже и сам не знал, кто из нас ему больше по сердцу. Это ведь Осе надеялся он застать у Дагрюн нынешним летом, когда ехал в Согн. Я стала допекать его ею, а он разгневался и поклялся Богом и людьми, что он не из тех, кто позволяет себе заходить слишком далеко с дочерьми почтенных людей. Он сказал, что между ним и Осе не было ничего такого, что помешало бы ему с чистой совестью покоиться в моих объятиях нынче же ночью. И тут-то я поймала его на слове… – Она опять рассмеялась. Увидев лицо Кристин, она упрямо тряхнула головой. – Да, я хотела получить Гэуте в мужья, и уж будьте покойны, матушка, я все-таки получу его. Я почти всегда добиваюсь своего…
* * *
Кристин пробудилась в кромешной тьме. Холод пощипывал нос и щеки. Когда она плотнее натянула на себя меховое одеяло, то почувствовала, что оно заиндевело от ее дыхания. Было, наверное, уже близко к утру, но она вздрогнула при одной мысли о том, чтобы выйти на холод и посмотреть на звезды. Кристин свернулась калачиком под меховым одеялом и решила еще немного полежать в тепле. В ту же минуту она вспомнила свой сон.
Ей привиделось, что она лежит на постели с новорожденным младенцем в маленькой горенке в Хюсабю. Дитя лежало в ее объятиях, завернутое в овчину, которая соскользнула и раскрылась, обнажив маленькое красное тельце. Крошечные ручки были сжаты в кулачки и подняты над головой, колени прижаты к животику, ножки скрещены. Время от времени ребенок слабо шевелился. Ей не пришло в голову удивиться, что ребенок не спеленат и что в горенке нет никого из женщин. Теплота ее тела окутывала лежащего подле нее ребенка; она чувствовала, как он шевелится у нее под рукой, и эти слабые толчки все еще отзывались в самых глубинах ее сердца. Усталость и боль все еще туманили ее сознание, но постепенно рассеивались, подобно тьме. А она лежала и смотрела на сына – и чувствовала, как восторг и любовь к ребенку растут в ней столь же неотвратимо, как заря занимается над гребнем гор.
