Лауриэль скосилась на Индилаир. И та понимающе кивнула. Судя по всему, все женщины, что присутствовали на этом собрании прекрасно поняли расклад. Неприятно и мерзко это было осознавать. Халиша не любила проигрывать. Тем более вот так — по сути без борьбы. Но когда она встретилась взглядом с Ласселиндой, то вздрогнула и все ее сомнения развеялись.
Такая решимость!
Такая безжалостность!
Такая страсть!
Все-таки любовь богини, тем более темной, и любовь смертной женщины — две большие разницы. Даже когда богиня пала… и превратилась в смертную. Но что это поменяло в ее психике?
— Успокойся! — фыркнула Лауриэль, скривившись. — Никто на твоего Всеволода не претендует! К тому же я ныне синдарка и мне за брата замуж выходить никак нельзя.
— Клянешься?
— Клянусь, — произнесла Лауриэль и произнесла формулу древней клятвы собственной силой и душой.
Ласселинда чуть вздрогнула и робко улыбнулась кончиками губ. А на глазах у нее выступили слезы.
Давненько она не плакала. Уже прошло несколько тысяч лет с тех времен, когда еще юная синдарка могла плакать… А тут… Первая слезинка. Вторая. Третья. И ее прорвало. Настолько, что поразилась даже Ар’дара, а Индилаир подсела к и обняв начала успокаивать…
Глава 6
В центральном зале крепости-тюрьмы раздался гудящий хлопок и открылся портал. Из которого тут же начали выбегать воины, маги, жрецы. Причем самые, что ни на есть элитные. В отборном снаряжении и готовые встретиться в бою с кем угодно. Пусть даже и с самим Пылающим легионом.
Сначала крепкие латники в покрытых мерцающими рунами доспехах. Потом боевые жрецы, и, наконец, маги. Тоже в доспехах, которые ни клирикам, ни магам ничуть не мешали.
Мощь!
Величие!
Могущество!
Одна беда — в крепости было пусто. И весь этот отряд, который лихорадочно собирал король, под давлением верховного жреца Аданоса, ударил в пустоту.
— А где все? — удивился один их магов.
— Вы только поглядите! — воскликнул матерый воин, указав на разрушенную дверь тюрьмы.
Осколки уже давно оттаяли и выглядело все это совершенно непонятно. Субстантивный диарит — материал очень упругий и эластичный. Разбить его вот так, на осколки, в представлении этих людей было не реально. Но факты — упрямая вещь.
Площадка перед тюрьмой была завалена осколками субстантивного диарита, разбитого так, словно это какое-то хрупкое стекло. А между ними — лужи крови и какие-то иные разводы.
— Что за чудовище оттуда вырвалось?! — воскликнул опытный и престарелый маг.
— Древний, — бесцветным голосом сообщил им призрак.
Все на него резко обернулись.
— Давно не виделись, — криво усмехнулся призрак, обращаясь к толпе. — Можете не дергаться. Наши тела и печати уничтожены.
— Кто же их уничтожил?
— Древний.
— Кто это? Что за древний?
— Точно не могу сказать. Какой-то эльф. Несколько тысяч лет. Его сюда выбросило случайно. Как я понял — во время войны с кем-то могущественным. ОЧЕНЬ могущественным. С Пылающим легионом он знаком. Воевал. И даже побеждал.
— Почему он уничтожил жрецов?
— Потому что они хотели уничтожить его. Это самозащита.
— Куда он пошел?
— Я отправил его в пустоши.
— Глупец!
— Не благодарите, — криво усмехнулся призрак. — Он положил всю дежурную смену жрецов меньше чем за десять ударов сердца. Потом остальных, готовых к бою за пятнадцать ударов.
— Но как?! — ахнул старый и опытный маг.
— Это невозможно! — воскликнул верховный жрец Аданоса.
— Какой резон мне лгать? В жизни и смерти я служу Аданосу. И, несмотря на все обиды, постарался защитить вас.
Все замолчали.
— Думаешь, у нас не было бы шансов?
— Посмотрите на дверь. Зайдите внутрь и оцените состояние ока. Он его разбил одним плетением очень похожим на дуновение ветра. Никогда ничего подобного не видел.
— А зачем он его разбил? Ты разве не объяснил для чего это сделано?
— Объяснил. И в ответ этот эльф только расхохотался, заявив, что если бы в эту ловушку попался бы старейшина Пылающего легиона, то сначала все тут разнес бы, а потом пошел искать того, кто доставил ему неудобства.
— Старейшина?
— Это те здоровенные громилы. Эльф показал их мне. И поверьте — там война была пострашнее той, что гремела у нас. И он в ней победил. Кстати, с божественными артефактами он тоже хорошо знаком и легко их определяет. И даже может сказать какой артефакт посвящен какому Богу.
— Маг?
— Маг.
— Какого черта?! Как какой-то древний эльфийский маг может это видеть?!
— Он был перенесен вместе с мощным управляющим контуром, который несколько секунд, несмотря на око Аданоса, действовал, завершив начатые изменения.
— Изменения? Ты можешь показать?
Призрак чуть помедлил.
А потом расплылся в монохромной картинке.
Перед зрителями появилось трехмерное пространство склепа. Вспышка переноса.
На полу осталось лежать тело в латных доспехах.
И тут его начало корежит. Не изменять, а именно корежить, словно у него шла какая-то ломка. А потом приятный голос произнес:
— Перенос завершен. Адаптивная трансформация завершена. Система будет отключена через три секунды… две… одну… — пш-ш-ш-ш-ш…
— А что значат эти слова?
— Язык мне не знаком.
— На эльфийский похож. Но он другой.
— Мне кажется я пару слов понял.
— А поведение? Какое у него поведение?
— Хладнокровен. Безжалостен. Решения принимает быстро. Чужую жизнь не ценит, но к садизму не склонен.
— Мда. Похоже на эльфов.
— Да.
— Да.
— А как он выглядит?
— Он себя возле зеркала рассматривал. Даже снял доспехи и разделся до гола. Изучал. И был недоволен…
Последние слова призрак говорил уже на лету, так как все бежали к зеркалу. Всеволод как-то упустил из вида, что оно — магический артефакт, который не только отображает отражаемую картинку, но и запоминает. Хотя, скорее, ему было плевать.
— Интересно, — голосом натуралиста произнес престарелый маг. — Действительно — несколько странное телосложение.
— Интересно… — куда более заинтересованным голосом произнесла волшебница, который давно перевалило за семьсот лет, но она продолжала держаться за образ юной особы лет восемнадцати. Такой же невинной и безопасной на первый взгляд.
