— Всего доброго.
Гардеробщик помог профессору надеть пальто и протянул шляпу, а когда Палинский вышел на улицу, водитель предупредительно распахнул перед ним заднюю дверцу автомобиля. Лишь тогда я развернул листок. Это оказался бланк разрешения на посещение лекций, семинаров и практикумов в качестве вольного слушателя. Подписи, печати, пустое место для фамилии-имени-отчества.
Да! Выгорело!
Теперь оставалось лишь уповать на то, что у начальства нет никаких определённых планов на мой счёт, и комиссар Хлоб согласует обучение в институте, а не сошлёт после окончания курсов обратно на Кордон.
Часть вторая. Глава 3
На пик румба по мощности я вышел шестнадцатого января, в понедельник. Случилось это во время занятий на тренажёрах в училище как-то совсем уж буднично, даже не заметил никаких особенных изменений. Как работал, так и работал. Ну выдал чуть больше обычного — сорок четыре и четыре киловатта, так что тут такого? Невелико достижение.
Но Савелий Никитич полагал иначе.
— Всё курсант, сворачивайся! — освободил он меня от работы на силовой установке за полчаса до окончания занятия. — Свободен!
— Как так? — удивился я.
— А чего впустую время тратить? Выше головы не прыгнешь — всё, упёрся в полоток.
— О-о-о! — озадаченно протянул я. — Так теперь можно будет без подстроек обойтись?
Савелий Никитич насмешливо фыркнул.
— Года два, пожалуй, продержишься, потом деградация способностей начнётся. Не забывай — до пика румба тебе ещё далеко, надо продолжительность резонанса тянуть, а это ой как непросто! Сейчас даже время тратить не будем, иди к выпускному поединку готовься.
Я невольно поморщился.
— Да чего там готовиться? Формальность же.
— Чего кривишься, балда? — напустился на меня инструктор. — Это у студентов всё в экзамены и оценки упирается, а вы — практики! Вам в боевых условиях нужно уметь знания и способности применять! Зачёты ты сдал паршиво, если ещё и вылетишь в первом круге, никто такую бестолочь к себе брать не захочет!
У меня под матрацем было припрятано разрешение на посещение института вольным слушателем, так что я не принял эти слова близко к сердцу, собрался и поднялся в буфет. В первый месяц обучения здешний контингент то и дело цеплял учащихся сторонних курсов и нередко доходило до драк, но к концу года ситуация изменилась самым решительным образом. Не знаю как остальных, а курсантов от комендатуры задевать теперь откровенно опасались. Даже книгочея Поповича.
— Привет, Миш, — поздоровался я, подсев за стол к сослуживцу.
Тот оторвался от пухлого пособия и растерянно заморгал.
— Всё уже?
— Нет, это меня только отпустили. В потолок по мощности упёрся.
— Поздравляю!
— Так себе достижение, — скривился я и спросил: — Тебе сколько секунд осталось набрать, чтобы на пик румба выйти?
Миша задумался.
— У меня сейчас минута двадцать — значит, шестнадцать секунд ещё.
— Круто! — вздохнул я. — А у меня предел — сорок шесть секунд. Из них уже тридцать две освоил.
— На девятом витке можно спокойно секунд десять в месяц прибавлять, — уверил меня Попович. — Сопротивляемость высокая, а прибавка потенциала не такая уж и значительная. Это на шестом витке нормой считается три года на пик выходить. У них иначе никак — просто организм не успевает к насыщенности энергией привыкнуть.
— Мне бы их проблемы! — фыркнул я, и тут задребезжал звонок.
Пришлось идти на практическое занятие по отработке удушающих приёмов. Душили мы не руками и не спарринг-партнёров, а задействовали сверхспособности и упражнялись на каучуковых болванках, и Савелий Никитич костерил всех почём зря и в особенности меня. Ну да — окольцевать цилиндр давлением со всех сторон и не передавить его посередине никак не получалось, вместо этого раз за разом проваливал задание из-за неравномерного приложения сил.
— Опять хребет сломал! — ворчал инструктор. — Ну что за бестолочь!
— Криворукий, он криворукий во всём, — привычно и от этого вдвойне несмешно пошутил Боря Остроух.
Я на него даже не взглянул, а вот утомлённый обществом курсантов Савелий Никитич дал выход раздражению и охарактеризовал достижения Бореньки в столь резких выражениях, что потом даже попросил прощения у барышень за несдержанность.
Дальше разбились на пары: один курсант сдавливал болванку, другой освобождал её, а при следующем подходе менялись ролями. Василь работал с Варей, моим напарником традиционно уже стал Матвей, который при штурме злосчастной квартиры отделался лёгкой контузией.
И вот уже в противоборствах я чувствовал себя куда уверенней, особенно когда приходилось защищаться. Свои способности к нейтрализации энергии я до поры до времени на занятиях не афишировал, но и так легко скидывал удушающие захваты, поскольку точно видел не только область воздействия, но и слабые места в обвивавшем болванку кольце сверхсилы. С нападением всё было не так здорово, поскольку условная смерть «жертвы» засчитывалась как поражение, и даже так Матвею удавалось перебарывать меня далеко не всегда.
— Скользкий ты какой-то, — заявил он под конец занятия. — Неравномерно давишь. В одном месте всё само расползается, а в другом — будто стальной пруток.
Я руками развёл.
— С фокусировкой беда.
— Работай над собой! — посоветовал громила, столь отчётливо скопировав при этом интонации Анатолия Аркадьевича, что не удержался от ухмылки и сам.
Мы одними из первых поднялись из подвала и в буфет заворачивать не стали, сразу вышли на улицу.
— Всерьёз собираешься у Феди реванш взять? — уже там спросил меня Матвей.
Я кивнул.
— Ага. — И надел пилотку.
— Думаешь, хорошая идея? Шансы не в твою пользу.
— Идея отличная просто, — усмехнулся я и прищёлкнул пальцами. — К слову, о шансах! Поставишь на меня пятёрку?
Матвей озадаченно посмотрел на протянутую банкноту, затем взял её и спросил:
— А чего Василя не попросишь?
— Деньги на ветер. Ставку у него возьмут, выигрыш не заплатят, этим всё и закончится. Он на хорошее назначение рассчитывает — не станет скандалить, чтобы репутацию не подмочить.
Матвей расплылся в широченной улыбке и сунул синенькую банкноту в карман.
— У меня не зажмут! Не сомневайся даже!
— Потому и попросил.
Тут на крыльцо вышел Федя Маленский, оглядел разбившихся на кучки курсантов, вновь распахнул дверь и рявкнул во всю глотку:
— Пошевеливайтесь там!
Я озадаченно оглянулся и уточнил:
