– А я вот тебе ухи-то откручу! – пообещал десятник веселому Доброславу. – Посмотрел бы я, как ты такую одну у костра бы оставил. Чего я, по всякому, и по добру, и с ругачкой, а она все одно за мною идет, еще и запасной колчан на спине тащит.
Вторая ночная половина у сторожи, особенно уже ближе к рассвету, всегда была временем маетным. Слезились глаза от постоянного и пристального огляда, было холодно, и очень хотелось спать. Прижавшись к Лютню и пригревая его бок, мерно посапывала завернутая в выделанную овечью шкуру Рина. Рядом, в трех шагах, прислонившись к соседнему дереву, сидел неподвижно слухач от ладейных дан Троелс Сова. Рядом с ним пристроился и его зоркий соотечественник Ульф.
Все было спокойно. Луна спряталась за облако, а всякая видимость с ее уходом и вовсе пропала. Словно бы накинули на голову плотное шерстяное одеяло. Вдруг тихое сопенье прекратилось, и девушка, насторожившись, подняла голову. Лютень хотел уже погладить ее по этой голове, успокаивая, но она вдруг сама молча тронула его за руку и протянула ладонь в сторону реки. Троелс тоже шевельнулся и чуть привстал со своего места.
– Тревога! Angst! – вдруг выкрикнул Ульф и, натянув тетиву лука, выпустил стрелу в только ему видимую цель. В речной темени раздался резкий вскрик, и в ответ полетел целый рой стрел.
– Костры зажигай! – выкрикнул Лютень, пригибая Рину к земле. – За деревья все! Быстрее! Ну же!
Троелс уже выбил искры на трут, раздул его, и теперь большой круг берега и реки ярко освещался пламенем огромного костра. С самого края этого круга, с темени, выходило сразу несколько больших и малых лодок, а две из них и вовсе тащили за собой на веревках огромный плот с людьми.
Лютень высунулся из-за ствола и послал одну за другой две стрелы из своего лука. – Арр! – взрыкнул он, опять прячась за дерево и потирая плечо. – Метко бьют лесовики. Ульф, там дальше костры цепочкой по берегу сложены, ты видишь их? – крикнул он своему лучшему стрелку. – Подожги их стрелами, только сам, гляди, не высовывайся! Пускай они нас цепочкой огня от лесовиков ограждают!
– Да! Корошо, Лют! – Дан выхватил особые стрелы с ветошью, пропитанной горючей смолой на наконечниках, и вскоре один за другим к большому костру возле караула присоединились еще семь.
Андреевские теперь были за ними, а вот подгребающие к берегу черемисы стали отчетливо видны, и по ним ударило из всех луков и самострелов подоспевшее из лагеря подкрепление.
С медвежьим рыком и волчьим воем высаживались на берег лесовики, а здесь их уже встретила стена из щитов, копий и булатных мечей.
Схватка была скоротечной, оставив пару десятков трупов, черемисы отхлынули прочь, и кто на лодках, а кто и просто так, пустились вплавь на свой берег.
– Не преследовать! Это может быть и засада! – приказал Варун воинам, отвязывающим закрепленные у берега ладьи. – В темноте окружат на реке, копьями и стрелами закидают да полезут по всем бортам наверх, словно муравьи. Всем оставаться на острове! Осмотреться вокруг!
– Доходит бедолага, все! – Емеля вздохнул и стянул с головы войлочный подшлемник. – Ну чего я тут сделаю, когда ему стрела шейную жилу пробила? – неловко оправдывался перед своими пластунский лекарь.
Рина в это время ловко перевязывала ногу у Фрола. Лютень топтался рядышком и поглядывал искоса на ее работу. Стрелу из бедра, срезав ее с обеих концов, уже вытащили, и теперь она промывала сквозную рану своим отваром.
– Ну вот и первая наша потеря в этом походе, – вздохнул Варун. – С теми, что возле села, у нас теперича уже два десятка раненых. Ежели еще один такой набег будет, то на две смены гребцов людей уж точно не хватит!
День и следующую ночь вокруг было опять спокойно, а к обеду вторых суток, что прошли после набега на остров, из-за дальнего поворота показался речной караван.
– Наши, наши идут! – кричали дозорные с деревьев, всматриваясь в знакомые силуэты судов.
Через пару часов пятнадцать ладей, выстроившись в длинную линию, вышли, подгоняемые ветерком на запад. Пару раз, когда они подходили близко к левому берегу, из леса густо сыпались стрелы, но на прямое нападение черемисы больше не решились. За Ветлугой стало спокойно, а когда миновали Суру, Савва вздохнул облегченно:
– Племена мари не такие лютые, кажись, миновали мы самый опасный участок.
Совсем уже спокойно стало на душе возле Оки, где высились крепостные стены Нового города на Волге. Потом уже были Городец, Кострома, Ярославль и Углич. Караван шел домой обратным путем. Опасность нападения миновала, но появилась другая. Октябрь на Русской лесной равнине холодил речную воду. Шли затяжные дожди, и часто налетал порывистый ветер.
– Можем не успеть! – хмурился Варун, поглядывая на свинцовое небо. – Поднатужимся, робята! – и сам менял уставшего на веслах гребца.
Тверь и Торжок прошли в самом начале ноября. На волоках впрягались в длинные канаты и хомуты и тащили ладьи на огромных телегах вместе с работниками волоковых артелей. – Быстрее, быстрее, родимые! – подгоняли своих волоковых караванные старшины. – Двойную оплату нам дают, только бы быстрее нам идти!
После нижнего волока вокруг Мсты заходили в ее студеную воду, когда на берегах лежал снег по щиколотку. По течению ладьи шли теперь ходко и сами, и к десятому ноябрю показался, наконец, батюшка Ильмень.
– Прощевайте, братцы! – кричали андреевцы со своих ладей друзьям-новгородцам. – Простите, что в гости сейчас не можем зайти. Вона, уже ледяная пленка на озере показалась!
– Прощевайте! Бог вам в помощь и попутного ветра, робята! – кричали в ответ им товарищи, поворачивая свои ладьи в сторону недалекого уже Новгорода. А пять ладей уходили резко на юг в сторону устья реки Пола. Пока в паруса дул попутный северный ветер, с ним нужно было проскочить как можно дальше.
Глава 7. В поместье
– Господа поместный совет, дел у нас, как обычно, невпроворот, давайте же все по порядку мы сейчас с вами и обсудим, – предложил Сотник, оглядывая большой, заполненный народом зал. – По мере возможности будем людей отпускать для работы, и начать я предлагаю с наших уважаемых полеводов. Урожай озимых в этом году удался, ячмень, рожь и пшеница дали хороший колос, и убрать мы их успели до ненастья. Почти половина всего зерна, заложенного на долгое хранение, вышла у нас на эти культуры. Хотя, по своей сути, занимали они менее трети от всей площади наших полей. С яровыми вышло, конечно, похуже, как бы мы ни старались, однако трети урожая уберечь так и не смогли. Хуже всего дело обстоит с культурами самой поздней уборки, которым требуется долгое время для роста, – это кукуруза и подсолнечник. Вот их у нас остается теперь в хранилищах только лишь на семена. По овощам у нас тоже как-то неравномерно получилось. Репу, лук, капусту и морковь мы заложили на хранение достаточно, а вот картофель нам дал урожай слабый. Часть его подмерзла при сентябрьских заморозках, и мы вынуждены были определять его в пищу на осень. Овощ этот народу в своем большинстве понравился. Вы ведь все здесь сидящие его уже как следует распробовали?
