10-го, суббота. После всех дел вечером был за всенощной в церкви 11-го полка на Эгершельде. В церкви на левой стороне увидел образ 8-й роты Святого Николая Чудотворца, преподнесенный мною в 1909 году роте за Георгиевский крест. Старое наше знамя тоже стоит в церк ви около образа Георгия Победоносца. Сколько воспоминаний…
11 марта, воскресенье. За обедней был в Соборе и поставил свечу Спасителю в левом приделе, перед которым Зина-барышня часто молилась. Встретил генерала Транковского, бывшего нашего командира 1-й бригады.
С 12-го по 16-е прошло в хлопотах о деньгах. Бобры продал за 600 руб., а за провиант получил 225 руб. и, кроме того, получил квартирные, следуемые Зине. Всего заполучил денег во Владивостоке около 2000 руб. — хорошо. Увиделся со многими знакомыми: Дмитрий Иванович Пригоровский — поручик 11-го полка в Японскую войну, Авива Аврамович Манто — феодосийский купец, много порассказал про феодосийцев, Кесарь Александрович Попов — коммерсант, старый знакомый.
16-го накупил конфет, мандаринов, яблок, Олюшке — туфельки, игрушку, одеколону и зубного эликсиру, и отправился в Иман. Ехать было просторно и хорошо.
17-го приехал в Иман в 8 часов утра. Все благополучно. В первый раз в Имане зажег лампадочку перед своими образами. Продал свои черные часы с 6 циферблатами за 150 руб.
21-го, сегодня, Олюшка в первый раз встала сама на ножки в кроватке. Водки нет — купили по разрешению спирту, разбавляем и выпиваем мало, мало.
24-го я — ночная нянька. Олюшка часто марается, а я ее обхаживай… Олюшка сегодня старалась сказать: «мам-м-м…», как интересно следить за развитием ребенка! Мое расписание дня: просыпаюсь в 4–5 часов утра, обтираю Ольку, ношу дрова, выношу ночной горшок, хожу по учреждениям, покупаю провизию — и так изо дня в день…
28-го Олюшка ясно сказала «мама». Слухи идут один другого сногсшибательнее. Ко мне здесь большевики относятся хорошо — они видят, что я в политику не лезу и живу спокойно. Ох, как мне все надоело, дайте покой…
30-го требуют освободить квартиру, а квартир в Имане нет. На душе ад кромешный. Ночью не спится, одна дума горше другой лезет в голову. Господи, помоги.
2 апреля Олюшка свободно становится на ножки в кроватке. В переселенческой лавке неожиданно купил 15 фунтов сахару по 1 руб. 42 коп. за фунт — значит, наш бумажный рубль равен приблизительно 14 золотым копейкам, сиречь упал в десять раз.
3-го у нас в семье ругань и пиление мужей за обстановку жизни… Зина всплакнула. К вечеру мир и тишина. Вечером рассматривал группы фотографий офицеров: 137-го пехотного Нежинского полка, 52-го пехотного Виленского полка, 11-го Сибирского стрелкового и 10-го Сибирского стрелкового полка, много вспомянулось, — вся служба прошла как на экране.
6-го в Харбине — новое правительство. Без помощи союзников деньгами и войсками ничего не выйдет — Советы сильны реальной силой и деньгами, которых в России еще много, много. Здесь Михайло Николаевич Козлянников
[215] — бывший офицер в Мукдене в 1901 году.
10-го во время революции все люди распоясываются и становятся тем, чем они на самом деле есть — даже в семье это видно. Все нервно-расстроены, все спорят, все потеряли душевное равновесие. Я не узнаю Зину…
12-го был в Совете насчет квартиры. Мне сказали, что будут просить [у] меня указаний по решению военных вопросов. Купил меду по 1 руб. 50 коп. за фунт.
14-го Вербная суббота. Купил деревянного масла по 2 руб. за фунт. В церкви, во время раздачи вербы, поднялся крик, особенно безобразничали мальчишки. Бывают ли такие безобразия в кирхе, в костеле или синагоге — нет, только у нас, православных…
17-го ходили с К[онстантином] Ю[льевичем] смотреть квартиру в доме Родина, где была школа. Квартира маленькая, но сухая, цена — 50 руб. в месяц, то есть на золото — 5 руб.
18-го привили оспу Олюшке. Оспу прививал казачий врач Дьячков.
19-го Великий четверг. За 12-ю Евангелиями народу много, но мало благочинья: разговоры, смех и толкотня…
20 апреля красили яйца. Сходили с К[онстанти ном] Ю[ль евичем] в церковь приложиться к Плащанице. На душе тяжело и грустно. Из России идут-ползут нелепые вести: Алексей — монарх, Михаил — регент.
21-го Великая суббота. Все объявили, что к заутрене не пойдут и разговляться не будут… мне стало невыносимо горько и обидно — в иллюзионе и за картами сидят за полночь, а встретить Святой праздник не хотят. Я понял все.
22-го Пасха. Как было горько лежать во Святую ночь… Сколько передумал горьких дум… Вот что значит быть в чужой семье не хозяином положения… Урок на всю жизнь, до гроба не забуду об этой ночи. Разговлялись в 10 часов утра, чувства никакого, что завтрак какой-то, а не разговенье. В реке Имане вода стала прибывать. Пароход «Казак» грузится для рейса в Хабаровск.
25-го Олька проснулась в 5 часов утра, а поэтому мне Зина объявила, что она не нянька ребенку… К[он стантин] Ю[льевич] заметил, что я «заелся» белым хлебом… Н[адежда] А[лександровна] заявила, что я могу и не спать ночь, а нянчить ребенка… Вот когда познаются люди.
27-го Олька до 1 часу ночи капризничала — у ней от оспы повышенная температура. Оспа привилась очень хорошо. Зина вдруг сказала, что я живу на ее счет, на ее деньги; откуда у ней деньги, когда я взял ее голенькую… При всей бедности наших черт носит то в иллюзион, то на спектакль… черт знает что делается.
30-го, сегодня, переехали с казначейской квартиры в дом Родина. Сколько ругани, споров из-за комнат. Я готов бежать куда глаза глядят.
1 мая, на дворе и в квартире холодно. На улице грязь невылазная. Сахару в продаже нет — купил меду по 1 руб. 50 коп. за фунтик. Н[адежда] А[лександровна] поедом ест, К[онстантин] Ю[льевич]-то не идет на службу к большевикам, и моя Зинаида тоже…
3-го омерзительная сцена из-за портрета императора Николая II, я не выдержал и ушел по линии ж.-д. к кладбищу.
5 мая, в доме идет свара, и сегодня К[онстан тин] Ю[льевич] заявил мне, что все, что подарено моей женой им, — их собственность, а Зинаидой подарена, кажется, вся обстановка наша владивостокская… значит, я ничего не имею. Вообще, нас всех «черт веревочкой связал». Все фаль шат, шипят, дуются… вот где познаются люди, а не в гостиных, балах и обедах.
7-го купил за 20 руб. аппарат профессора Соклета для стерилизации молока для Олюшки, а то здесь, в Имане, дети гибнут, как мухи, от дизентерии, так погибла первая дочурка Зинушка в 1916 году. Олька начала ходить, держась одной ручкой за стул.
10-го вынес Ольку в садик, воздух ее опьянил. На арене политической появилась фигура атамана Калмыкова, бывшего хорунжего Уссурийского войска.
12-го Ольку выношу в садик на воздух. Она любит разбираться в моем сундучке-гинтере. В Иман пришла канонерская лодка «Тайфун» из Хабаровска. Жители в тревоге за свое достояние и жизнь. За Валентиной Константиновной ухаживает чиновник таможни Петр Васильевич.
