19-го, в 4 ч 30 мин утра получено приказание: «3-й Сибирской стрелковой дивизии, сего числа, с 12 часов дня начать грузиться на станциях Тересин и Блоне». Полк собрался в д. Регов и оттуда в 9 ч 30 мин вечера выступил на станцию Тересин, куда и прибыл в 10 ч 20 мин вечера. Полк стал биваком в ожидании своей очереди, погрузка шла тихо, так как не было подано достаточно вагонов. 10-й полк начал грузиться 20-го с 2 часов дня, и мой эшелон № 1 двинулся в 5 ч 30 мин вечера, Варшаву проехали около 10 часов ночи, но мы все спали как убитые от усталости. Впереди нас едет 9-й полк.
21-го утром выяснилось, что мы едем на Люблин. В полдень были на станции Ивангород. В окрестностях его видны были работы по укреплению крепости. В 6 часов вечера мы прибыли на полустанок Мостич, не доезжая верст 10–12 до г. Люблина, приказано сгружаться. Быстро эшелон сгрузился, даже начальник станции удивился и сказал: «Сразу видно сибиряков». Сейчас же 1-я рота — в сторожевое охранение, 2-я и 3-я роты — на позицию, 4-я — в резерве, штаб полка — в господском доме. Уснул только в 2 часа ночи.
Дело все было вот в чем: 124-й пехотный Воронежский полк под давлением австрийцев отступил и образовал прорыв в 20 верст, а тут как раз подошла наша 1-я бригада 3-й Сибирской стрелковой дивизии (9-й и 10-й полки), и 9-й полк бросили заполнить этот прорыв, а за ним и 10-й полк; на другой день, 22 июня, полк в составе трех батальонов двинулся на д. Праведники и в д. Быховка, где встал в резерв 9-му полку. Проходили д. Праведники, вдруг из трубы одной халупы повалил столбом черный густой дым, я приказал осмотреть халупу, но в ней никого не оказалось, а в печке горела какая-то картонная банка — это был сигнал о движении русской колонны. Тут же встретили около сотни пленных австрийцев, взятых 9-м полком.
23-го начался бой у м. Быхаво — господский дом Подзамчье и к югу около д. Гродзяны и фольварка Ленчица. Штаб полка перешел в господский дом Подзамчье. Офицеров ранено 2, убито стрелков 27, ранено 76. К вечеру бой разгорелся на участке 10-го полка: ротами 2-го и 3-го батальонов атакован укрепленный фольварк Ленчица и взят. Прапорщик Сыродеев лично взял действующий пулемет. Штабс-капитан Терлецкий убит, добираясь до батареи. 25-го бой возобновился, взято около 4000 пленных австрийцев и много оружия, я взял себе пистолет для выпуска ракет. Штаб перешел в д. Гродзяны. 26-го опять австрийцы начали наступление в интервал между левым флангом 10-го полка и правым флангом 17-го пехотного архангело-городского полка на 121-ю высоту, но беглым огнем наших 1-й и 3-й батарей густые цепи были сметены.
За эти дни потеряно 10-м полком:
Убито: офицеров 5
[Убито: ] стрелков 290
Ранено: офицеров 15
[Ранено: ] стрелков 608
Пропало без вести стрелков 20
Прапорщик Сыродеев представлен мною к ордену Святого Георгия 4-й степени.
27 июня состояли налицо в 10-м полку:
28, 29, 30 июня идет редкая артиллерийская перестрелка; ранен подпоручик Никитин и контужены подполковник Пирумянц и капитан Скоробогач. Еще меньше офицеров. Что хочешь, то и делай…
Подобрано на поле боя:
Винтовок русских 1085
[Винтовок] австрийских 769
1 июля австрийский артиллерийский огонь постепенно усиливается и иногда переходит в ураганный, особенно вечером по окопам 14-й и 15-й рот. По ночам роты усиливают свои окопы. 2, 3 и 4-го жестокий артиллерийский огонь, наша д. Голензы горит, и штаб полка поместился на краю деревни.
5-го, с раннего утра, австрийцы наступают на 11-й и 12-й полки, и вдруг в 11 часов дня быстро начали отступать, что это значило — неизвестно, может, хотели вызвать из окопов. С нами работает 45-й казачий Донской полк с командиром полка войсковым старшиной Иваном Петровичем Космачевым.
В ночь с 5 на 6 июля получено было приказание отходить. Утро 6-го было туманное, и из низко-нависших туч сеял по временам мелкий дождик. Отход начали в 4 часа утра, прикрывал отход полка подполковник Пирумянц с 4, 11 и 13-й ротами. Порядок отхода, как всегда, мною подробно указан. Дорога представляла из себя сплошную по колено грязь, и мне пришлось идти до д. Быхавка пешком с палкой в руке, а наше начальство, сидя в столовой господского дома Орлово и смотря в окно, говорило: «10-й полк идет в беспорядке», но когда я вошел в столовую по пояс в грязи — смолкли… Мы отходим к северу к Люблину и дошли до Лесной колонии, где полк стал биваком. Я, мокрый, грязный, приткнулся в халупку к командиру тяжелого дивизиона, нашей артиллерийской бригады полковнику Ивану Алмасхановичу Гогоберидзе, который угостил меня двумя стопками коньяка… Вечно буду помнить этот коньяк, меня уже трепала лихорадка.
7-го осмотрел позицию от 109-й высоты до д. Черняево. Противник от нас в трех верстах и жжет деревни, прибежала женщина с криками: «Мати Божья, хаты нема»…
8-го получился «Инвалид» № 146
[180]: я награжден орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами.
Позицию укрепляем. Получили из Люблина проволоки колючей 300 пудов, мешков 1000 штук, лопат больших 200 шт., топоров больших 10 штук, скоб 2 бочонка. Получил от Зины письмо № 42, вот как идет переписка.
9-го начальство всеми мерами старается шельмовать 10-й полк в приказах по дивизии, но пока отсидимся… увидим, кто «останется в строю до последнего».
10-го, в 6 часов утра, полк ушел в армейский резерв в д. Цминово, а штаб полка встал в имении Доминик: старинный одноэтажный каменный дом в чудном парке, деревья подобраны по своей листве, и группы деревьев художественно красивы, так есть группа «грибов» из подстриженных елок, в углу парка есть Голгофа с огромным крестом. При имении громадный скотный двор. Полк простоял в армейском резерве по 16 июля включительно. В имении Доминик провел [время] хорошо и отдохнул: спал спокойно, гулял по чудному парку, ели отлично и в свое время, вообще — полный отдых.
17-го, в 1 ч 30 мин ночи, получил приказание в 4 часа утра выступить на позицию на север у д. Вульки, занять ее и быть наготове. В 9 часов утра полк занял позицию и был готов для действий, но прождали целый день, и только в 8 часов вечера наши батареи открыли огонь по показавшемуся противнику. Штаб полка в д. Длуге, на большой дороге у Люблино, который горит и слышны взрывы. 18, 19, 20-го идет ожесточенный артиллерийский бой. Снаряды ложатся по большой дороге, достигая и нашей халупы. В подвале господского дома Якубовиц-Муравле арестована подозрительная женщина Марианна — или сумасшедшая, или шпионка, отправил сию же минуту в штаб дивизии.
20-го, в 11 часов ночи, начали отход на север. Кругом зарево пожаров — картина жуткая. Кавалерия жжет копны пшеницы в полях, вчуже жаль добра.
