7-го вечером гулял по парку и мечтал о Зине и детке.
8-го был молебен — весь полк со знаменем. Все смотрят бодро и весело, любо смотреть. Приказал всем постричься, побриться, вымыться, починить сапоги, обмундирование, осмотреть и вычистить винтовки. Приказал начальнику хозяйственной части выдать на полк 2000 пар белья. Предупредил командиров рот насчет пищи. Выдан чай и сахар.
9-го было совещание в штабе дивизии в имении Хлевном. После совещания — обед. Начальник дивизии намекнул мне о смещении подполковника Богданенко-Толстолеса с должности начальника хозяйственной части, но я сказал, что я хозяин полка и за все ответчик, а Вы, ваше превосходительство, сегодня здесь, а завтра в Семиречье, его всего передернуло, но ни слова не сказал. Приказал, чтобы в субботы и воскресенья было бы богослужение в гостиной господского дома, после общий офицерский ужин или обед. Хозяин имения опять — поляк из Торна, наверняка шпион, приказал следить. Я ему сказал, чтобы он или кто другой из имения никуда не выезжали, если не хотят очутиться за Вислой.
12-го, в 11 часов дня, была собрана вся дивизия и показано действие патронов для «дымовой завесы». Немцы таковые завесы обстреливали «ураганным» артиллерийским огнем. Вечером хозяева устроили пирушку с танцами.
14 января тишина, не слышно даже орудийного гула. Подполковник Н. А. Богданенко-Толстолес приехал убитый и угнетенный, ибо начальник дивизии решил сменить его. Я его успокоил и обещал его отстоять. Действительно я получил предписание о смещении его, на что я закатил такой дерзкий рапорт начальнику дивизии, что ему приходилось или отдать меня под суд или оставить все по-старому. Отдать под суд надо веские данные, а не сплетни штабных кумушек. Начальник штаба дивизии полковник Н. Н. Кржеминский три раза по телефону спрашивал, пускать ли в ход мой рапорт, я сказал: «Пускайте». Меня вызвали для объяснения рапорта в штаб дивизии. Я опять повторил начальнику дивизии то, что говорил раньше: «Я хозяин, и я отвечаю за все», так и осталось все по-старому.
Подходят пополнения, в полку уже 2500 человек. Идет усиленное обучение. Полк опять четырехбатальонный.
16-го был вызван в штаб 1-й армии на заседание Георгиевской думы. Из 47 удостоили только 17. Представлялся и полковник Гиршфельд, но в целой «кумпании», в которой каждый дал друг про друга свидетельства, и всех провалили
[170].
18-го, воскресенье. После обедни — присяга вновь прибывшим офицерам и общий обед.
Командир 1-го батальона подполковник Шатров.
[Командир] 2[-го] [батальона] капитан Курош.
[Командир] 3[-го] [батальона] капитан Круковский.
[Командир] 4[-го] [батальона] капитан Пирумянц.
Полковой адъютант поручик Сафронов.
Н[ачальни]к команды связи поручик Шестаков.
[Начальник] конноразведчиков поручик Писляков.
[Начальник] пеших [разведчиков] подпоручик Логвинов.
Ротами командовали поручики, подпоручики и прапорщики.
20-го был инспекторский смотр начальника дивизии, и все найдены в порядке. На 21-е назначено выступление — у Воли-Шидловской идет страшный бой, уже две дивизии разбили лоб об Винокуренный завод-форт. Мы идем на подкрепление. Канонада ясно слышна у нас в Красничной Воле. Выступили спешно после обеда с приказанием форсировать марш. В 7 часов вечера полк прибыл в имение Гузов, где и расположился по сараям. У Воли-Шидловской идет ожесточенный бой.
21 января, в 3 часа ночи, я получил приказание передвинуть полк в д. Воля-Медневска, что и было мною исполнено. Мы теперь были в трех верстах от Воли-Шидловской. Нас скрывала пологая огромная возвышенность. В 8 часов утра прискакал ко мне казак с приказанием немедленно явиться к генералу Меллианту
[171] в д. Медневицы. Я и поручик Н. А. Сафронов вскочили на коней и марш-маршем
[172] поскакали. Лишь только я явился к генералу Меллианту, как он закричал: «Когда вы пришли?» Я ответил: «В 5 часов утра» — «Почему вы не явились мне?» Я ответил: «Не было указаний», — и приказал показать письменное приказание начальника дивизии. «Сейчас же атакуйте полком Волю-Шидловскую», — приказал генерал Меллиант. «Я прошу, ваше превосходительство, ознакомить меня с боевой обстановкой и дать письменное приказание, так как атаковать днем в открытую — это даром губить полк». Надо было видеть генерала Меллианта… но мои требования исполнили, и я поскакал к полку. Быстро собрал батальонных и ротных командиров, составил диспозицию боя и по карте дал указания. В 9 часов утра полк выступил на Волю-Шидловскую, дойдя до Бабски-Буды, я под прикрытием возвышенности остановил полк и «пешочком» пошел на разведку… Боже, что я увидел: открытое поле, усеянное трупами, и в ямках и жалких окопиках прячущихся солдатишек различных полков… Я взял направление, возвратился к полку, не сказав никому ни слова, направил полк, развернул его, выслали цепи, перекрестился и двинулся… Хорошо было до хребта, но только полковые цепи стали спускаться с возвышенности в низину, как открылся адский огонь из орудий, пулеметов и ружей… Полк все-таки упорно наступал и не мог под огнем взять проволочных заграждений в болоте… Полк залег и начал окапываться, но быстро таял, не было возможности даже выносить раненых… второй «каприз» начальства. Я остался цел. Штаб полка стал в халупке, в которой я встретился с генералом Соковниным, бывшим нашим командиром бригады. Халупка эта была одна из разбросанных халуп деревни Бабски-Буды, она стояла как раз сзади батареи, и все перелеты были около халупки. Полк потерял 7 офицеров и 1500 нижних чинов… вот и «каприз». Всю ночь выносили раненых. Ночью явился подполковник Шатров с помутившим взором и бессвязной речью, я его отправил на двуколке в лазарет.
23-го днем мы с генералом Соковниным, выйдя из халупы погулять, попали в букет шрапнелей, низко разорвавшихся, и отделались только пробитым пальто у генерала Соковнина. В 1 час дня мне привез наш буфетчик Федор Иванович закусить. Я сидел у окна в халупе, Федор Иванович подносил мне котлеты и коньяк, как в эту минуту граната ударила перед окном, и осколок ее, пробив крестовину рамы, пролетел между мной и Федором Ивановичем, врезался в стену… Федор Иванович бросил и котлеты, и коньяк, ускакал и пропал без вести… Только в конце 1917 года, в Омске, я его встретил — вот что значит осколочек гранатки. Нашу халупу весь день «чемоданит» немец, и я перешел в окопы. Бой кипит, ведет наступление генерал Нечволодов, но никакого успеха, хотят взять форт открытой силой — это все равно, что головой о каменную стену. Остатки полка приказано стянуть во вторую линию окопов, что идет вдоль д. Бабски-Буды.
