1876
Встретили 1876 год тихим сном под треск мороза. В Богоявление, при погружении креста, стреляли из пушек, дарованных Петром Великим графу Шереметеву за Полтавский бой. К пасхе отец и мать с братишкой Николой приехали в Ярославль домой, и отец поступил опять в канцелярию военной прогимназии. Галицкие от нас съехали на казенную квартиру на станцию. Одну комнату сдали двум студентам, они и столовались у нас, один из них проверял меня в подготовке уроков. Экзамены у меня сошли отлично, и я перешел в старшее отделение III класса, т. е. последнее
[18]. С Петрова дня я начал охотиться по-настоящему за утками, кликами и в сентябре за жирными дроздами. Теперь все интересовались и волновались по поводу восстания в Боснии и Герцеговине и войной Черногории с Турцией
[19], я даже купил карту Балканского полуострова и следил за ходом дела по телеграммам, которые вывешивали у подъезда Земской Управы. Имя генерала Черняева
[20] загремело, добровольцев провожали с благословениями и слезами в Ярославль, начали строить новый железный мост через р. Которосль вместо старого деревянного Американского моста, сделан был обходный, плавучий мост. Ежедневно проходя мимо постройки нового моста, я наслушался пения нашей русской «Дубинушки», залихватские, нецензурные куплеты запевал высоким звонким тенором молодец-запевала и ему отвечал могучий хор в 100–200 человек, не уступающий в мелодичности хору Славянского. Глухо и тяжко бухала чугунная баба по свае…
В октябре месяце была объявлена мобилизация, и полки 35-й пехотной дивизии спешно стали готовиться, призывался запас армии
[21]. Из Ярославля выступал на юг России 137-й пехотный Нежинский полк, а через Ярославль из Костромы проходил 140-й пехотный Зарайский полк
[22].
Как теперь, смотрю на подъем громадных транспортных повозок по аппарели
[23] с плавучего моста на дамбу-шоссе. При прохождении частей Зарайского полка к нам поставили трех солдатиков, разумеется, мы их приняли, обогрели, накормили, напоили. Они у нас прожили три дня. Мать на дорогу им напекла колобков с яйцами, дала чаю, сахару и, кроме того, по оловянной ложке. Расставались со слезами. Через восемь лет я был уже офицером, к нам зашел торговец-разносчик «красным» товаром, который оказался один из трех солдатиков-зарайцев, бывших у нас на квартире, его звали Дмитрий Иванович, и он показал нашу оловянную ложку, подаренную ему в 1876 году. Жизнь кипела, волновались, жертвовали кто чем мог, добровольцы уезжали в Сербию. Мы жили хорошо, спокойно и сытно. Домик наш смотрел приветливо и весело: спереди дома был палисадник, а сзади садик, в котором отец и я посадили по тополю, а мать — березу. В палисаднике я посадил тоже березу. Устроили, разбили клумбы, насадили цветов — хорошо было. Старший брат Александр поступил в Военно-топографическое училище
[24]. Младший брат Николай рос, был красивый мальчик, ему шел 6-й год, мать учила его азбуке. Раз я сделал из можжевеловой палки лук с тетивой из английского шнура, стрелы к нему сделал с острыми свинцовыми наконечниками. Стрелы подымались очень высоко. Николай вертелся около меня, я со словами «Коля, смотри, как полетит стрела», пустил вверх стрелу, ее чуть было видно, а Николай, задрав голову, смотрел вверх, и вдруг стрела впилась в лоб братишки и повисла, кровь залила лицо… я испугался изрядно. Стрела могла попасть в глаз. Ямка на лбу у брата осталась на всю жизнь и выходила на всех фотографиях.
1877
Встретили новый, тревожный 1877 год хорошо дома, по-прежнему, с кофе, вином. Россия была накануне войны… Я все свободное время посвящал чтению исторических книг, это вошло в привычку. Пришла Пасха, и 12 апреля была объявлена война Турции, стали получаться телеграммы. Я купил новую, более подробную карту Балканского полуострова, движения наших войск обозначал булавками. Мы получали «Газету Гатцука» с иллюстрациями
[25], и все они теперь как перед глазами. В мае начались экзамены и кончились в июне. 16 июня я получил свидетельство об успешном окончании Ярославского городского училища. Лето провел на охотах. В Романовском уезде появилась рысь, которая нападала на людей, особенно на детей. Мать уговаривала не ходить на охоту. Имена героев войны чтились, и я 27 июля, в день тезоименитства августейшего главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича Старшего, соорудил громадный его вензель и вечером зажег, было красиво. На воротах дома мы поставили два высоких флагштока и во время побед подымали два громадных четырехаршинных флага. Победы радовали, неудачи печалили. Все жили войной.
