– А что я вам говорил! – Алекс с видом триумфатора прошелся валиком по стене. – В то время как вы сами выбрали себе полностью противоположную жизнь. И еще такой большой вопрос, – он с деланой озабоченностью потер свой подбородок, – почему вы так поступили. Предполагаю, Эмили, что ваша матушка была чересчур поглощена своими светскими обязанностями и своей красотой и на вас у нее просто не хватало лишнего времени. А вам весь этот блеск и мишура великосветской жизни казались отвратительными. Может быть, потому, что там никогда не было места для вас. Вы вечно торчали где-то на втором плане. Ваша матушка была совершенным воплощением всего того, что мы понимаем под выражением «шикарная французская дама», а вы инстинктивно чувствовали, что вам никогда не стать такой же, как она, что вы не сможете оправдать всех ее ожиданий. Вы вообще были уверены, что она вас не любит и не обращает на вас никакого внимания. В итоге вы выросли с крайне заниженной самооценкой. А потому вы сознательно отвергли все привилегии, дарованные вам по праву рождения, точно так же, как ваша матушка, как вам казалось, отвергла в свое время вас. Словом, вы решили прожить совсем другую жизнь, не имеющую ничего общего с жизнью вашей матери.
Эмили судорожно уцепилась за верхнюю часть стремянки, чтобы не потерять равновесие и не упасть.
– Само собой, – продолжил бесстрастным тоном свой проницательный сеанс психоанализа Алекс, – когда пришел час выбирать профессию, то вы сознательно сделали свой выбор в пользу такого занятия, где нужно было бы ухаживать за другими. То есть вы стали ветеринаром. Такой выбор никогда бы не пришел в голову вашей матери. Что же касается мужчин, не думаю, что их было много в вашей жизни… И тут вдруг буквально из пустоты возникает мой брат, подобно рыцарю на белом коне. Весь такой из себя… в сверкающих доспехах. Вот вы и заглотили наживку… сразу же… вместе с леской и грузилом.
– Хватит! Прекратите! Как вы можете говорить такое, если вы меня совсем не знаете? – Эмили почувствовала, как она вся дрожит от негодования. Даже стремянка и та закачалась под нею. Опасаясь упасть вниз, она осторожно спустилась на пол и подошла к Алексу. – Как смеете вы разговаривать со мной в подобном тоне? Вы же ничего не знаете обо мне. Ничего!
– Ну-ну, – ухмыльнулся в ответ Алекс. – Кажется, я сильно зацепил вас. Взболтнул всю ту муть, которая скопилась на дне души своенравной французской принцессы, как бы она ни старалась скрыть свои терзания от посторонних глаз.
– Я сказала: хватит.
Неожиданно для себя самой Эмили подняла руку и залепила Алексу звонкую пощечину. Звук эхом прокатился по кухне. Она замерла в ужасе от того, что только что сделала. Впервые в жизни она ударила человека.
– Вот это да, – Алекс притронулся рукой к своей щеке и слегка потер ее.
– Прошу простить меня. Я не должна была этого делать, – пробормотала Эмили, все еще пребывая в шоке от содеянного.
– Все нормально. Сам заслужил, – совершенно искренне покаялся Алекс. – Я действительно зашел слишком далеко. Впрочем, как всегда… Эмили, пожалуйста, простите меня.
Не говоря ни слова, она круто развернулась и вышла вон из кухни. Вошла в холл, подошла к лестнице и вдруг побежала, перепрыгивая на ходу сразу через две ступеньки. Задыхаясь, вбежала в спальню, громко хлопнув за собой дверью, и бросилась навзничь на постель.
И разрыдалась прямо в матрас. Она вдруг почувствовала себя абсолютно голой, не защищенной ни от кого. Как он смел так глубоко проникнуть в ее душу, а главное – понять ее? По сути, он ведь играл с ней, как кошка с мышкой. Ее чувства, ее переживания для него всего лишь повод поизгаляться, а заодно и унизить ее.
Не человек, а чудовище какое-то…
Эмили натянула себе на голову подушку. Что делать? Позвонить Себастьяну? Сказать ему, что она больше ни минуты не задержится в этом проклятом доме? Что она немедленно же выезжает в Лондон. До станции доберется кое-как на «Лендровере», купит билет на поезд и через несколько часов будет уже лежать в объятиях мужа.
Нет-нет, одернула она себя. Ведь Себастьян же предупреждал ее, говорил о том, какой Алекс искусный манипулятор, как ловко он умеет управлять людьми. Но она ему не подастся. Ни за что на свете. И к мужу не побежит за помощью, словно маленький ребенок. У него и своих проблем хватает. Она должна справиться сама как-то… Алекс повел себя, словно мальчишка, который изнывает от скуки. Ему доставляло удовольствие намеренно провоцировать ее в ожидании ответной реакции. Но поскольку отныне деверь, так или иначе, является составной частью ее будущей семейной жизни, она должна научиться контролировать его.
Немного успокоившись от этих здравых рассуждений, Эмили, обессиленная от только что пережитого приступа гнева, незаметно для себя погрузилась в сон.
И уже засыпая, она вдруг подумала о том, что все, что сказал ей Алекс, было чистой правдой.
Когда Эмили проснулась, за окном уже было темно. В первое мгновение она даже не поняла, где она и что с нею. Схватила часы: половина седьмого вечера. Крадучись, спустилась вниз, включая везде за собою свет. Только бы не встретить Алекса, только бы он укатил на своей коляске к себе, в свои апартаменты. С внутренним трепетом открыла дверь, ведущую на кухню, и вздохнула с облегчением. Пусто! Включила электрочайник и лишь тогда заметила, что все валики и кисти для покраски тщательно отмыты от следов краски и теперь сохнут в сушке. Ваза с фруктами на кухонном столе была подперта запиской.
«Дорогая Эмили.
Я действительно очень сожалею, что огорчил Вас. Как обычно, я зашел слишком далеко. Давайте попробуем начать все сначала. Уведомляю в этой связи, что в качестве извинения я приготовил ужин на нас двоих. Если готовы принять мое приглашение, то милости просим заходить по соседству.
С уважением,
Алекс».
Эмили вздохнула и тяжело опустилась на стул, стоявший рядом со столом. Задумалась, что делать. Тон записки не оставлял сомнения: полная капитуляция и нижайшая просьба о мире. Несмотря на всю свою антипатию к Алексу, надо реагировать. Коль скоро они обречены жить под одной крышей, то необходима разрядка и налаживание полноценных соседских отношений. К тому же, подумала она, заваривая себе чай, Алекс, в принципе, не сказал ничего дурного. Просто он инстинктивно почувствовал в ней родственную душу, вот и поторопился разоткровенничаться еще до того, как они успели познакомиться друг с другом поближе. Да, он ее едва знал, но понял ее натуру безупречно точно. И именно это обстоятельство и выводило Эмили из себя больше всего.
Если же вернуться к практической стороне их взаимоотношений, то Эмили и понятия не имела, насколько ее деверь приспособлен к самостоятельной жизни. Вот и шанс убедиться во всем самой. Завтра, размышляла она, потягивая чай, она свяжется с агентством по найму и попросит их подыскать очередную временную сиделку. К счастью, Себастьян оставил ей так, на всякий случай, номер телефона этого агентства. А пока же она пойдет к Алексу и все проверит сама. Положим, на ужин можно и не оставаться. Что он там приготовил, бедолага? Поди, тосты с ореховым маслом или что-нибудь еще в этом же роде.
