Вернувшись в Париж из Гасси, Эмили рассказала Себастьяну о своем разговоре с Жаком.
– Вот так история, – удивился Себастьян. – И, по-моему, она еще только-только начинается. А Жак пообещал рассказать еще что-нибудь?
– Да, мы с ним договорились снова вернуться к этой теме, когда я приеду в замок заниматься библиотекой, чтобы передать ее на хранение. Вообще-то сам разговор подействовал на него необычайно сильно. Я имею в виду, в эмоциональном плане, – уточнила Эмили. – Под конец старик совсем обессилел.
– Могу себе представить, – не удивился Себастьян, нежно привлекая ее к себе. – Нет, ты сама подумай! Какая удивительная синергия связывает наши два семейства… И то, как мы обрели друг друга в этой круговерти…
Эмили осторожно тронула пальцами кремоватый жемчуг на шее, жемчуг ее покойной матери, между прочим. Она вспомнила, как Себастьян преподнес ей эти жемчуга в день их свадьбы.
– Я их специально выкупил для тебя, любимая, на том аукционе, – коротко сообщил он, надевая жемчужное ожерелье ей на шею. А потом крепко поцеловал ее. – Но ты полностью уверена, что тебя устроит предельно скромная церемония нашего бракосочетания? То есть я хочу сказать, что совсем не такой должна быть свадьба последней из рода де ла Мартиньер. Наверняка на свадьбе твоих родителей отплясывало пол-Парижа.
Себастьян с улыбкой взглянул на свою невесту.
– Ты прав. Но именно поэтому я и хочу, чтобы наша с тобой свадьба была тихой и скромной, – ответила ему Эмили, не кривя душой. Ее и в самом деле до смерти пугала перспектива оказаться в центре всеобщего внимания. Обычная, ничем не примечательная брачная церемония ее вполне устраивала.
По окончании церемонии, на которой присутствовали только свидетели: Жерар со стороны невесты и какой-то парижский приятель Себастьяна, тоже занимающийся искусством, арт-дилер, что ли, Жерар буквально силком затащил всех четверых на ланч в отель «Ритц». Дескать, он приглашает со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Думаю, ваши родители, Эмили, были бы только за! – добавил он в качестве последнего и самого веского своего аргумента.
За столом Жерар поднял бокал шампанского за здоровье молодых, пожелал им счастья и благополучия, а заодно и поинтересовался их ближайшими планами на будущее. Эмили сообщила ему, что на днях она отбывает вместе с мужем к нему на родину, в Англию и намеревается пробыть там все то время, пока в замке будут вестись реставрационные работы. Уже на выходе из отеля Жерар поймал ее за руку и отвел в сторонку. Он умоляющим голосом попросил Эмили не терять с ним связь.
– Вы же знаете, Эмили, я готов помочь вам всем, чем только смогу. Я всегда буду служить вам верой и правдой.
– Спасибо, Жерар, – невольно растрогалась Эмили от столь прочувствованных слов. – Вы очень добры ко мне. И всегда были таким.
– И вот еще что, Эмилия, из того, что вам, пожалуй, следует иметь в виду. Да, у вас изменился статус, и вы теперь замужняя дама, но именно вы по-прежнему являетесь единственной законной владелицей замка. Вам принадлежат также все вырученные средства от продажи парижской недвижимости и торгов на аукционах. Но что еще важнее, вы по-прежнему носите имя де ла Мартиньеров. Постарайтесь помнить об этом. Мне бы хотелось в обозримом будущем обсудить с вами и вашим мужем некоторые финансовые вопросы и весь тот круг проблем, что связан с вашим имением в Гасси.
– Себастьян консультирует меня по всем возникающим вопросам, – поспешно отмахнулась от предложения старого нотариуса Эмили. – Он ведь во всем разбирается. Он такой замечательный, Жерар. Честное слово… Не знаю, как бы я без него и управилась.
– Согласен. Он оказал вам большую помощь. Но запомните, Эмили. В браке важно оставаться независимым человеком. Особенно финансово, – сделал Жерар ударение на последнем слове, целуя ей руку на прощание. После чего откланялся и удалился прочь.
Чтобы хоть как-то убить время, Эмили стала просматривать старые-престарые журналы, охотничьи и по проблемам собаководства. Наконец в гостиной появился Себастьян. Вид у него был одновременно возбужденный и виноватый.
– Прости, дорогая. Пришлось на ходу кое-что разруливать. Так как насчет чая? Думаю, на одну чашку у нас хватит сырья.
Он нервно взъерошил волосы на голове и вздохнул.
– Что случилось? – испугалась Эмили, поднимаясь к нему навстречу. Он обвил ее руками.
– О, ничего особенного. Ничего такого, что могло бы показаться в этом доме чем-то из ряда вон. Увы, я оказался прав. Миссис Эрскин действительно вручила свое прошение об отставке, так сказать, и покинула дом крайне обиженной, поклявшись никогда более не переступать его порога. Само собой, она вернется через какое-то время. Она всегда возвращается.
– Да, но почему она бросила все и уехала?
– А вот это, Эмили, я постараюсь объяснить тебе за чашкой горячего чая.
Когда наконец они оба удобно расположились в больших креслах возле самого камина, каждый держа в руках чашку горячего чая, Себастьян приступил к своим объяснениям:
– Хочу рассказать тебе кое-что о своем брате… Об Алексе… Сразу же предупреждаю, говорить о нем мне всегда неприятно. Сказать честно, я испытываю огромную неловкость из-за того, что не рассказал тебе о нем раньше. Но как-то так получалось, что все время было как бы не до него. Пока не наступил день сегодняшний, когда стало очень даже до него.
– Ну так рассказывай. Смелее, – подбодрила мужа Эмили.
– Будь по-твоему. – Себастьян отхлебнул из своей чашки с чаем. – Я уже говорил тебе, что мама бросила нас с братом, скинула, можно сказать, на руки нашей бабушки, когда мы были еще совсем маленькими. Привезла нас сюда и тут же умотала прочь, растаяла, так сказать, без следа в голубой дымке. Алекс моложе меня на восемнадцать месяцев. И мы с ним полная противоположность во всем. Почти как те близнецы Фальк и Фридрих из истории, которую рассказал тебе Жан. Ты уже, наверное, успела заметить, что я во всем люблю порядок и дисциплину, а вот Алекс… тот всегда вел себя как свободный художник. Метался по белу свету, что-то там искал, точнее, искал себя… Жить повседневной, скучной жизнью ему, видите ли, претило. Тем не менее нас обоих отправили в закрытые школы, потом университет. Учеба мне нравилась, я всегда был в числе лучших. Алекс, напротив, ненавидел школу и очень скоро добился того, чтобы его исключили. Ну а вместо университета он и вовсе предпочел связаться с дурной компанией, приобщился к алкоголю. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, он уехал за границу, и на протяжении долгих лет мы даже не имели представления о том, где он и что с ним.
– И куда же он уехал? – спросила Эмили.
– Никто тут понятия не имел куда, но в один прекрасный день бабушке позвонили из какой-то больницы во Франции. Передозировка героином. Когда Алекса подобрал кто-то и доставил в больницу, тот был уже при смерти. Но выкарабкался как-то, – Себастьян снова вздохнул. – Ну вот! Бабуля тут же сорвалась с места и полетела во Францию самолетом, забрала его, привезла сюда, устроила на лечение в какой-то частный реабилитационный центр у нас, в Англии. Но при всем том надо отдать брату должное. Он сдержал слово, которое дал бабушке, и больше к наркотикам не прикасался. Вернулся домой чистым. Но через какое-то время он снова исчез где-то за границей, и до самой кончины бабушки мы его в глаза не видели. Знаешь, я совсем не против пропустить по стаканчику чего-нибудь покрепче. Как смотришь?
