– Мне очень жаль, Констанция, но, кажется, наш бравый полковник имеет свои виды на мою очаровательную кузину. – Он взял обе ее руки в свои. – Я пригласил его в Оперу потому, что там, по крайней мере, я смогу хоть как-то оградить вас от его навязчивых ухаживаний.
– Ах, Эдуард! – Конни сокрушенно покачала головой.
Граф ласково погладил ее руку.
– Понимаю, милая. Все понимаю. Не самая моя удачная уловка… Как же мы не сообразили тогда, в самый первый вечер, когда вы познакомились с Фальком, придумать вам какого-нибудь жениха, дожидающегося вас на Юге. Но теперь уже поздно. Но вы должны справиться. Вот увидите, все у вас получится наилучшим образом.
Оперный театр был полон. Блестящая толпа зрителей, главным образом немецкие офицеры высших чинов, люди из правительства Виши, парижские буржуа всех мастей, фланировала нескончаемым потоком по роскошному фойе. Все подходы к театру снаружи охраняла французская полиция.
Июльская жара не спадала. Даже вечером было невыразимо душно. Конни, облаченная в узкое вечернее платье насыщенного изумрудного цвета, тесно облегающее ее стройную фигуру, чувствовала себя словно выпотрошенный цыпленок, которого вот-вот засунут в духовку. Она мельком глянула на отель «Ритц», расположенный всего в двух шагах от Гранд-опера. Сколько раз они вместе с тетей, когда та наезжала в Париж из Сен-Рафаэлль, сиживали в тамошнем ресторане, попивая чай и ведя нескончаемые разговоры обо всем на свете. Сейчас на флагштоках возле гостиницы развевались нацистские флаги вместо привычного триколора. Конни закрыла глаза, чувствуя, как комок подступил к горлу. На первый взгляд и сегодня вечером жизнь вокруг катилась своим чередом и ничего не изменилось. Но это только на первый взгляд. Ибо первое впечатление весьма обманчиво. На самом деле Конни видела вокруг себя нелепую стилизацию под то, что было раньше и что должно было бы быть, не будь войны. Но сейчас того, что было, нет и в помине. Все изменилось и уже ничто и никогда не будет прежним.
Эдуард немного замешкался по пути к их ложе, то и дело приостанавливаясь, чтобы обменяться приветствиями с многочисленными знакомыми, а Конни повела Софию прямиком к парадной лестнице и наверх в ложу.
– С нетерпением жду начала представления, – сказала София, и на ее прелестном личике заиграла радостная улыбка. Они вошли в ложу, и Конни бережно усадила девушку на обитое бархатом кресло. – Правда, я не большая любительница Вагнера. – София слегка наморщила свой хорошенький носик. – Но ничего не поделаешь. Наши друзья, которые сейчас правят страной, отдают предпочтение именно такой музыке. А вот лично я выбрала бы Пуччини.
Следующим в ложе появился Фальк.
– Фройляйн Констанция! – воскликнул он, как всегда, приложившись к ручке и обозрев ее с головы до пят. – У вас такой изысканный вечерний туалет. Все же правду говорят: француженки – самые элегантные женщины в мире. Быть может, со временем и мои соотечественницы позаимствуют у вас хотя бы малую толику французского шика.
Он взял бокал с шампанским с подноса, который услужливо подал в ложу официант. И в этот момент дверь снова отворилась, и на пороге ложи показались Эдуард и… Конни в немом изумлении уставилась на незнакомца. За спиной у Фалька маячила его точная копия.
Фальк самодовольно хмыкнул, заметив реакцию Конни.
– Вы, наверное, фройляйн Констанция, решили, что я раздвоился, не так ли? Уверяю вас, это не так. К тому же вы едва пригубили свой бокал с шампанским. А потому у вас не должно еще двоиться в глазах. Позвольте представить вам своего брата-близнеца Фридриха.
– Мадам, счастлив познакомиться с вами. – Фридрих подошел к Конни и вежливо пожал ей руку.
Увидев Фридриха вблизи, Конни поняла, что, несмотря на поразительное внешнее сходство – фигура, рост, цвет волос и прочее, есть и различия. Когда, пожимая ей руку, Фридрих взглянул на нее с улыбкой, она успела заметить, что глаза у него, в отличие от брата, добрые.
– А это – моя сестра София, – подал голос Эдуард.
Фридрих повернулся, чтобы поздороваться с Софией, и замер как вкопанный. Слова застыли у него на устах, а он все стоял и глазел на девушку в немом восхищении, словно увидел перед собой чудо.
После некоторой паузы, затянувшейся, впрочем, непозволительно долго, София сама протянула ему руку и заговорила первой:
– Полковник фон Вендорф, рада познакомиться с вами.
Конни увидела, как пальцы их рук впервые соприкоснулись друг с другом. Фридрих по-прежнему молчал, но, взяв маленькую нежную ручку Софии, он не торопился выпускать ее из своей руки. Наконец он смущенно пробормотал:
– Очарован сверх всякой меры, мадемуазель.
Наконец он явно нехотя отпустил ее руку. И в эту минуту Конни увидела, как София одарила его лучезарной улыбкой, будто только что между этими двумя случилось что-то необыкновенное. К счастью для них, внимание Эдуарда отвлекли еще два гостя, появившиеся в их ложе. Что же до Фалька, то он продолжал пожирать глазами Конни.
– И кто же из вас двоих старший? – спросила она у него, чтобы хоть как-то разрядить то напряжение, которое повисло в ложе.
– Увы, но я младший, – признался Фальк. – Появился на свет спустя час после рождения моего братца. Явно не торопился. А может, матушка просто уже успела израсходовать все свои жизненные силы на то, чтобы родить старшенького.
Фальк метнул на брата откровенно неприязненный взгляд. «А особой любви между братьями нет», – невольно подумала Конни.
– Я прав, Фридрих? – обратился Фальк к брату.
– Прости, брат, но я не слышал, о чем вы говорили.
Фридрих наконец сумел оторваться от созерцания Софии и посмотрел вопросительно на Фалька.
– Да так, болтали ни о чем. Я вот рассказывал фройляйн Констанции о том, что ты появился на свет первым. Первым ты и остался во всем остальном по жизни. Всегда и везде первый! – Фальк громко расхохотался собственной довольно колкой шутке, но взгляд его немигающих глаз по-прежнему оставался тяжелым.
– И именно этого ты и не можешь мне простить. Постоянно ставишь в вину, не так ли? – Фридрих добродушно рассмеялся и ласково потрепал брата по плечу.
– Когда вы приехали в Париж, Фридрих? – спросила у него София. – Удивительно, что мы не встречались с вами до сих пор.
– У моего старшего брата есть дела поважнее, чем осуществлять контроль за соблюдением порядка в одном отдельно взятом городе, – тут же не преминул вставить словечко Фальк. – Он у нас ведь то, что называют «мыслящим танком», такой своеобразный мозговой центр при руководстве страной. Интеллектуал, так сказать… Работает непосредственно на самого фюрера. Не то что я! Простой солдат, трудяга, рядовой сотрудник гестапо, и только.
– Меня действительно отправили в Париж со специальной миссией, – подтвердил Фридрих. – Фюрер серьезно обеспокоен ростом числа тех диверсий, которые регулярно происходят на французских железных дорогах. Это все дело рук участников Сопротивления.
