– Наверное, вы правы, – грустно проронила Конни. – Все… безнадежно. Выхода нет.
– Завтра же я навещу тот приют в Драгиньяне. Поговорю с монахинями, согласятся ли они принять Викторию, – негромко обронил Жак. – Поверьте мне на слово, я тоже переживаю за малышку. И лишь бы куда я не стану ее пихать. Но пора снять этот груз с ваших плеч. Поскольку Эдуард сейчас не в состоянии отвечать за свои поступки, что ж, тогда я сам позабочусь о девочке.
Конни провела бессонную ночь. Она металась на постели из стороны в сторону, не зная, что делать. Что хорошо и что плохо в этом конкретном случае? Кажется, война не только уничтожала людей, она еще уничтожила и все нормы морали, перевернула вверх дном нравственные устои, все поставила с ног на голову. Но, по крайней мере, свои собственные нравственные принципы она должна соблюсти во что бы то ни стало.
Внезапно она села на постели от пришедшей только что в голову мысли. А что, если увезти Викторию с собой, в Англию?
Она соскочила с кровати и стала нервно расхаживать по комнате.
– Нет, нелепая идея! Даже если не учитывать все сопутствующие обстоятельства, но сам факт. Заявляется домой с младенцем на руках, спустя несколько лет после последней встречи с мужем… Неужели Лоренс поверит в правдивость той истории, которую она ему предложит? Скорее всего, подумает, впрочем, как и все остальные, что она лжет и это ее ребенок.
Но что бы ни подумал Лоренс, вообще нечестно повести по отношению к нему вот так. Объявиться с живым подарком для него на руках, и это после четырех лет разлуки. Едва ли такая встреча поспособствует налаживанию полноценных семейных отношений, как это было до войны. Скорее наоборот.
Конни с несчастным видом снова улеглась в кровать. Она вспомнила все то, что говорил ей Жак, и пришла к выводу, что он прав. Надо смириться и принять неизбежное, и не только ради себя, но и ради Лоренса тоже. Иного выбора у нее просто нет. Война неизбежна без жертв. Так было всегда, и так есть сегодня. А они с мужем уже пожертвовали, и достаточно многим, чего с лихвой хватило бы не для одной человеческой жизни. Или даже для двух…
Вечером следующего дня Жак вернулся из приюта.
– Они возьмут малышку, – начал он прямо с порога, отыскав Констанцию и Викторию в саду. – Правда, у них сейчас полно своих сироток. Но я пообещал им щедрое пожертвование, и они согласились. Само собой, деньги даст Эдуард.
Глотая слезы, Конни кивнула в знак согласия.
– Когда вы собираетесь отвезти ее туда?
– Как можно скорее. Думаю, так будет лучше для всех. Сегодня же, прямо сейчас, я поговорю с Эдуардом насчет денег. Дам ему, так сказать, последний шанс все поменять. – Жак скривился. – И если он не пойдет на попятную, тогда завтра утром я отвезу Викторию к сестрам-монахиням.
– Я поеду с вами! – воскликнула Конни.
– Вы полагаете, это разумно? – Жак недовольно нахмурился.
– Разумных мыслей у меня на сей момент нет. Но по крайней мере я хоть своими глазами увижу, куда мы отдаем Викторию и кто будет за ней смотреть. Хоть немного, но так мне будет легче. – Глубокий вздох отчаяния вырвался из ее груди.
– Как хотите, – сдался Жак. – Итак, если Эдуард не передумает, завтра утром трогаемся в путь.
Вечером Конни долго убаюкивала Викторию, уложила ее в колыбельку, потом села рядом, в последний раз наблюдая за тем, как малышка копошится на постели, постепенно погружаясь в сон.
– Бедное мое дитя! Бедное дитя! – прошептала Конни со слезами на глазах. – Как же мне жаль… как жаль…
– Эдуард не передумал, – печальным голосом сообщил Жак Конни подробности его вчерашнего разговора с графом. – Я попросил денег, и он тут же, без слов, вручил мне требуемую сумму. Пожалуйста, поспешите. Приготовьте ребенка и приготовьтесь сами в дорогу.
Конни уже упаковала все вещи Виктории, занимаясь этим всю ночь до самого утра. Еще одна бессонная ночь в ее жизни. Она пошла за Викторией сама. Уже спускаясь по лестнице с малышкой на руках, она молила лишь об одном. А вдруг случится чудо? Появится откуда-то из глубины покоев замка Эдуард… Или войдет в дом из сада и увидит, как Викторию уносят прочь, и тогда… Но чуда не случилось. Графа не было видно нигде.
Возле дома Жака стоял старенький «Ситроен».
– Я тут сберег немного бензина на самый крайний случай, – пояснил ей Жак. – Как раз он и выпал. Бензина хватит нам на дорогу и туда, и обратно.
Небольшая машина запыхтела, заурчала, снова возвращаясь к жизни после длительного простоя, и наконец стронулась с места. Конни уселась на переднее сиденье с Викторией на руках. Всегда такая спокойная, сегодня малышка непрестанно капризничала и проплакала всю дорогу до Драгиньяна.
Наконец они приехали. Жак подхватил небольшой чемодан, куда Конни уложила все вещи Виктории, помог выйти ей из машины, и они направились ко входу в монастырь. Какая-то монахиня открыла им дверь и провела в комнату ожидания. В комнате было тихо, и только непрерывный плач девочки на руках у Конни нарушал эту тишину.
– Тише, Виктория. Тише. Перестань плакать, милая, – успокаивала ее Конни. Потом подняла воспаленный взгляд на Жака. – Думаете, она обо всем догадывается?
– Нет, Констанция. Просто ей не понравилось ехать в машине. – Жак слабо улыбнулся, желая хоть немного разрядить обстановку. Но вот в комнату вошла еще одна монахиня в белоснежном одеянии.
– Здравствуйте, месье, – сказала она, обращаясь к Жаку, как к старому знакомому. Потом взглянула на Конни и на Викторию. – А это ребенок и его мать?
– Нет, – Конни отрицательно мотнула головой. – Я – не мать Виктории.
Монахиня бросила на нее недоверчивый взгляд и сдержанно кивнула головой, раскрывая руки.
– Иди же ко мне, моя девочка. Отдайте мне дитя.
Конни сделала глубокий вдох и протянула сверток с младенцем монахине. Виктория заплакала еще громче.
– Она всегда у вас такая плаксивая? – недовольно нахмурилась монахиня.
– Обычно она вообще никогда не плачет, – поспешила заверить ее Конни.
– Что ж, мы должным образом позаботимся о Виктории. Месье? – Монахиня уставилась вопросительным взглядом на Жака, и тот торопливо извлек из внутреннего кармана конверт и протянул его ей.
– Спасибо, – сдержанно поблагодарила его монахиня и опустила конверт в свой объемный карман. – Будем надеяться, что вскоре для малышки отыщется подходящая семья. Конечно, времена сейчас тяжелые. Денег нет почти ни у кого, тем более с запасом хотя бы на месяц вперед. Но девочка хоть и хнычет, а прехорошенькая. Простите, но у меня слишком много дел. Пора возвращаться в детскую. Провожать не буду. Дорогу найдете сами.
С этими словами монахиня развернулась и с Викторией на руках направилась к дверям во внутренние покои. Конни подхватилась с места, чтобы последовать за ней, но была остановлена твердой рукой Жака. Так, не спуская рук с ее плеч, Жак и повел ее к выходу. Конни чувствовала себя абсолютно раздавленной. Слезы градом лились по ее лицу. Жак осторожно усадил ее в машину на переднее сиденье рядом с собой.
