– Как ни странно, нет, – не удержался от легкой иронии в голосе Костя. – Не спится.
– И мне, – ночная гостья покосилась на распахнутые шторы, черное небо озарил зигзаг молнии.
Последующий за ней удар грома Алена стоически перенесла, даже не вздрогнула. Наверное, присутствие Кости все же творило какую-то магию. Сам же Лисовский отметил, как сильно сжались кулачки его музы, как она затаила дыхание и с каким обреченным видом проводила изломанную вспышку света. Он молча закрыл оставленное для проветривания окно, зашторил его и завалился на кровать. Похлопал по покрывалу рядом с собой:
– Говорят, под шум дождя снятся прекрасные сны. Надо проверить.
Ковалева поколебалась немного, но поздно, как говорится, пить Боржоми – сама пришла. Забравшись под крылышко к своему несносному псевдоэльфу, она блаженно смежила веки, вдыхая его аромат и наслаждаясь теплом его тела.
– Мы слишком неправильные, чтобы на нас распространялись всеобщие постулаты, – пробормотала она, устраиваясь поудобнее. – Но ты прав, проверить все же стоит.
– Я всегда прав, – улыбнулся Костя. – А если нет, то смотри пункт первый.
– Да-да, и феноменальная наглость все в том же списке, я помню.
Он стащил с нее очки и убрал на тумбочку, поцеловал в висок. Алена распахнула глаза и поделилась:
– Меня гром разбудил, а тебя?
– А я и не спал. Я работал, когда свет отключили, пришлось ложиться.
– Безобразие, – вспомнила о недавнем возмущении Алена. – Как так можно вообще?
– Предъяви им завтра, – развеселился Лисовский. – Сдери три шкуры и моральную компенсацию.
– Ха-ха, – ткнула его под ребра Алена, впрочем, легонько совсем, для проформы. – Вот как можно быть одновременно и милым, и чрезвычайно вредным?
– Понятия не имею, но у меня есть зеркало. Могу дать, спросишь у отражения.
Ковалева хихикнула и без зазрения совести пустила шаловливые пальцы в путешествие по весьма и весьма симпатичному телу лежащего рядом с ней мужчины. Однако особенно разгуляться им не позволили – Костя перехватил ладони и ловко развернул Алену так, что она оказалась спеленута в простыню, как в кокон.
– Мы собирались спать, – как ни в чем не бывало напомнил он. – Под шум дождя. Эксперимент, помнишь?
– А… э-э-э… так просто, да?
– Да, – Лисовский снова поцеловал Алену в висок. – Я же сказал, у нас все будет действительно красиво. В лучшем месте и в лучшее время.
– Лучший опыт, точно, – фыркнула она, – такой пафосный пассаж не забудешь.
– Спи, – игнорируя иронию, невозмутимо велел Костя.
Но у мадам Ковалевой сна не было ни в одном глазу, ей было чертовски хорошо и спокойно рядом с рыжей врединой, ей хотелось общаться:
– А как ты определишь, что время стало подходящим?
– Ну, я буду за тобой долго ухаживать, узнавать, что ты любишь, а от чего в тебе просыпается ядовитая гарпия.
– Эй! – возмущенно завозилась Алена, но безуспешно, коварный соблазнитель добротно ее завернул.
– Mi scusa[23], карающий ангел тебя больше устроит?
– Поганка ты, – доверительно поделилась Ковалева и милостиво согласилась: – Ладно, ангел мне нравится.
Костя усмехнулся и продолжил:
– Так вот, я буду тебя изучать и приручать. А когда синьорина окончательно утратит бдительность, сделаю ей предложение.
– Руки и сердца? – мечтательно протянула Алена, размышляя, чему изумляется больше: его самоуверенности и столь грандиозным планам или своим чувствам, которым все-все нравилось. Или, в принципе, мышлению этого странного мужчины, его умению специфически видеть окружающий мир и вести себя так, будто времена лордов и леди по-прежнему правят балом. И систематически доказывать, что как раз-таки о существовании последнего он ни сном ни духом.
На этот раз Лисовский затрясся в беззвучном смехе. Беспечно пустившая в галоп коней фантазии Алена, разумеется, это заметила. Трудно не заметить, когда матрас под тобой ходуном ходит. Однако придумать какой-нибудь особо уничижительный комментарий она не успела, Костя все же ответил:
– Как банально, синьорина, – и ехидно добавил сакраментальное: – Тыжписатель.
Нет, ну вы видели? Он еще издевается, остряк-недоучка!
– Боюсь, рядом с тобой даже мой безграничный полет мысли пасует, – перебрав в голове разные непотребные характеристики, все же сумела деликатно оформить ответ Алена.
– М-м-м, приму за комплимент, – с интонациями «детка, я не в курсе, что такое сарказм» прозвучало у Ковалевой над ухом. А затем его, ухо то есть, бессовестно куснули, нежно так, заигрывающе. И закончили: – Я сделаю предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Прозвучало как угроза, между прочим! Ковалева сразу представила себя привязанной серым скотчем к стулу и с ножом у горла. В такой ситуации она бы точно согласилась на что угодно. Не могла не согласиться.
– Слушай, ты сейчас реально нарвался, – почти ласково предупредила Алена. – Я же теперь из принципа досмотрю это шоу до конца, я ведь любознательная. И не факт, что ты сохранишь свой апломб и гордо вскинутый профиль. Потому что, – она выдержала театральную паузу, – ты нарвался!
– Квест, – поправил Костя, напрочь игнорируя угрозу.
– Что?
– Не шоу, а квест. Не надейся, что выйдет остаться пассивным зрителем.
Так, походу угрозы в арсенале этого недодроу просто-таки «must have»[24] его обязательной программы по охмурению. Специфичненько, ничего не скажешь.
– А известно тебе…
– Тш-ш-ш, – нагло перебили ее, шикнув. – Спи, Мадонна. У нас будет еще много ночей, не волнуйся. Укутанных снегом, омытых дождем, со стрекочущими кузнечиками и звездной россыпью неба, круглой луной и поющим за окном ветром, потрескивающими в камине дровами и шумными вечеринками. Ночей полных страсти, полных тоски и разлуки. Ночей в одиночестве. Нежных ночей и таких, когда бессонница помогает создавать новые проекты. Разных. Спи, dolce mia, и ничего не бойся.
Голос Кости действительно убаюкивал, Алена ясно представляла все, о чем он говорил, и понимала, что хочет, чтобы это стало реальностью. Все эти ночи. Какой же он все-таки невероятный! Виртуозно совмещающий романтику и полное отсутствие таковой. Что ж, теперь она просто обязана проверить, насколько Лисовский умеет воплощать слова в дело.
Квест, значит? Ну хорошо – вызов принят.
Просто им точно не будет, но при желании вполне можно добиться успеха. А желание было, и вроде бы даже обоюдное. Зато сто процентов будет весело, интересно и…
Мадам Ковалева улыбалась, уплывая в сон. Дождь по-прежнему монотонно отбивал дробь, до слуха Алены доносился гром, но как-то приглушенно и незначительно. Противные щупальца страха давно отпустили, исчезнув без следа. Последней запомнившейся ей мыслью стало вялое удивление: неужели он понял, что она просто боится грозы?
