Чарли Даку досталось самое почетное место в нефе — красиво оформленная серебряная урна с его прахом была установлена в центре на круглой стеклянной подставке, которая, в свою очередь, венчала ручной выделки пирамиду красного дерева; единственное, чего я никак не мог понять, так это каким образом столь сложное сооружение до сих пор не рухнуло.
В ожидании начала службы я принялся бегло рассказывать своим спутникам о людях, с которыми мне пришлось познакомиться за последние дни, и тут заметил, как в церковь вошел Пол. Он сел совсем в другом месте и, по-моему, даже не обратил внимания ни на меня, ни на Лору.
Пол выглядел усталым, лицо его потемнело, под глазами залегли глубокие тени. И еще — он был очень напуган.
Оглядевшись, я убедился, что на скамьях не осталось ни одного свободного места: не менее ста человек сидело в центре, и еще добрых две дюжины расположились вдоль стен; все это, несмотря на то, что был вторник — рабочий день.
Внезапно все смолкли, и в наступившей тишине к кафедре прошествовал Алоизиус Тарчер, одетый в строгий черный костюм английского покроя. Вообще-то кафедра — это сильно сказано, скорее речь могла идти о массивном столе красного дерева на мраморных ножках. Собственно, таков был и весь церковный интерьер — ничего ясно выраженного, мешанина стилей и отделки на любой вкус, вроде сочетания монастырских луковиц с минаретами.
Алоизиус Тарчер откашлялся и сурово оглядел собравшихся. Было слышно, как где-то жужжит муха; даже воздух, казалось, совершенно застыл.
— Чарлз Эдвард Дак, — заговорил Тарчер густым внушительным басом, — прожил полноценную и богатую жизнь…
Я перевел взгляд на Пола. Что же все-таки случилось с этим загадочным ученым?
— …Он служил в полиции Чикаго, — продолжал тем временем Тарчер, — а выйдя на пенсию, переехал в Эджертон к своим престарелым родителям. Нам будет очень не хватать Чарлза — ведь он был одним из нас.
Далее все в том же роде — одна ничего не говорящая фраза тут же сменялась другой.
Наконец поток слов иссяк, и оратор вернулся на свое место в первом ряду.
Теперь настала очередь Элен Тарчер. Выглядела она превосходно: строгий черный костюм, в ушах жемчуг — настоящая великосветская дама.
— Я познакомилась с Чарли Даком, — с чувством начала она, — в середине восьмидесятых на нашем традиционном сочельнике. В тот год мы устроили его в «Эдвардианце». Чарли играл на гитаре — ах, это было незабываемо…
Далее, сменяя один другого, выступили еще человек десять. Англиканскую церковь представлял Роб Моррисон: он бегло отметил добрый нрав и терпимость покойного. Глава местной лиги и мэр города мисс Джеральдина подчеркнула мирный характер усопшего и его доброту.
Последней поднялась на кафедру девяностотрехлетняя владелица автозаправки матушка Марко. Это была маленькая сморщенная старушка, сквозь редкие седые волосы которой явственно проступал розовый череп.
— Я не представляю никакой конфессии, — сказала она неожиданно сильным голосом. — Если угодно, можете считать, что я выступаю здесь от имени старости и приближающейся смерти. Мне кажется, я старше даже скал на нашем побережье. — Улыбнувшись, матушка Марко обнажила белые зубы, скорее всего искусственные. — И я горжусь этим. Я знала Чарли Дака лучше, чем кто-либо из здесь присутствующих. Это был умный и добрый малый, и он очень любил разгадывать загадки. Если что-нибудь ему не давалось, он упорно докапывался до сути. Как бывший полицейский, Чарли отлично разбирался в людях, и уж, во всяком случае, видел их недостатки.
На мой взгляд, это была наиболее точная характеристика мистера Дака.
Когда желающих выступить больше не осталось, Алоизиус Тарчер торжественно прошествовал к деревянной пирамиде, взял в руки урну с прахом и поднял ее высоко над головой.
— Помянем Чарли, — громко возгласил он. Присутствующие охотно вняли этому призыву и цепочкой двинулись за Алоизиусом к выходу.
— Ничего себе, — присвистнула Шерлок.
— Да, настоящий спектакль. — Сэвич поморщился. Я почувствовал, как на мою руку легла ладонь Лоры.
— Мне не хочется идти на кладбище, — сказала она. — Решительно не хочется.
— Этого от нас никто и не ждет. В конце концов, мы здесь люди посторонние. — Заметив рядом с Мэгги Шеффилд Роба Моррисона, я вспомнил детектива Кастангу: «Когда-то мы с Мэгги были мужем и женой».
— Эй, а вы кто такие?
— Ребята, знакомьтесь, это Каттер Тарчер, единственный сын Алоизиуса Тарчера.
На женщин Каттер едва обратил внимание, зато он сразу вперился в Сэвича.
— Еще раз повторяю вопрос, приятель: что вы здесь делаете? Вы не из наших, и никто вас сюда не звал.
— Почему же, — я обвел взглядом всех троих, — это мои друзья.
— Никому из вас здесь нечего делать, вторил Каттер.
Сэвич улыбнулся, и опасная искорка, блеснувшая в его глазах, должна была бы насторожить Каттера, но он, кажется, ничего не заметил. Сэвич хорошо знал, что делает, он мгновенно понял, чего стоит Каттер.
— Мне понравилось это представление, малыш. Все говорили прекрасно. А тебя среди них почему не было? Неверующий? Или талантов не хватает?
Каттер тут же пришел в ярость: было видно, с каким огромным трудом он сдерживает себя. Конечно, он сам нарвался, и Сэвич неплохо подцепил его, однако я никак не ожидал, что Тарчер-младший кинется на своего обидчика. Когда это произошло, я даже не пошевелился, хотя мне было жаль Каттера.
— Эй, остановись, болван, — попыталась вмешаться Шерлок, но было уже поздно.
Сэвич на лету перехватил руку Каттера и резко завел за спину. Тот попытался освободиться, но безуспешно. Тут же Сэвич ловко оторвал свою жертву от земли, поднял в воздух и в самый последний момент отпустил, дав Каттеру плюхнуться прямо на клумбу с ноготками.
— Ну и кому это было надо? — осведомилась Шерлок и уперла руки в бока. — Ты ведешь себя как подросток.
— Вот-вот, — подхватил Сэвич. — Малыш, тебе пора бы повзрослеть.
— Все вы — дерьмо собачье. Федеральные агенты, ха! Курам на смех! Все равно ничего вы здесь не раскопаете. — Каттер наконец выбрался из клумбы и поспешно отошел.
— Похоже, у этого парня большие проблемы, — хладнокровно заметила Лора.
— Это местный социопат. Он считает, что ни до чего нам не докопаться.
Издали я заметил, как Каттер подошел к отцу, сказал ему что-то, и тот покачал головой. При первом знакомстве он показался мне обычным недорослем, но теперь я склонен был думать, что он тоже как-то связан с нашим делом.
— Его отец выглядит настоящим аристократом — гладкошерстная борзая среди дворняг. — Шерлок позволила себе саркастически улыбнуться. — А Катер, скорее, похож на маленького бульдога.
— Что делать? Кэл и Каттер тоже совсем разные, — заметила Лора. — Она порой ведет себя странновато, но социопатом Мак ее никогда не называл.
