Старая Богуслава Данилевская жила на самой окраине городка, в старом-престаром доме, где когда-то проживали ее польские предки. Богуславе исполнилось сто семь лет, как она мне сказала. Она долго рассматривала меня, качала головой и потом заявила, что я – вылитый дед. Мол, она знала Сташека Левандовского и многим ему обязана, но теперь настала моя пора, и она открыла мне тайну капюшона.
«Надевающий капюшон и есть Ведьмак» – так она сказала мне.
И если вдруг тебе нужна будет информация, мальчик мой, ты можешь обратиться к ее дочери. Дочь Богуславы Данилевской, Марыся Данилевская, является Хранительницей историй. Думаю, что Бог позволит ей прожить столько же, сколько прожила ее мать.
4
– Марьян, ты знаешь Марысю Данилевскую? – спросил Матвей, закончив читать.
– Ее все знают. Самая скандальная тетка во всех кланах Варты. Но сам я ее не видел. – Марьян поднялся и отряхнул брюки от мелких щепок. – Она живет где-то на окраине городка. Любит совать нос не в свои дела.
– Она – старейший член Варты. Хранительница историй.
– Да? Никогда бы не подумал. На советы она не ходит, но иногда посылает своего представителя с дурацкими предложениями.
Матвей посмотрел в окно и ругнулся:
– Кажется, неприятностей стало еще больше.
Глава шестнадцатая. Матвей
1
Неприятности росли, как грибы после дождя. Маленькие живые сучки-палочки, которые доставляли столько мелких проблем, начали действовать по-другому. Они собрались в кучу – палочка к палочке, сучок к сучку – и склеились вместе. Срослись, словно живые части одного организма.
То, что создали мелкие деревянные твари, огромным монстром возвышалось за плетнем старой прадедовской хижины. Голова – как пень, лишенный глаз и ушей. Туловище – толстый ствол, из которого торчали руки ноги. Пальцы деревянного монстра цеплялись за плетень, а лицо – корявое, словно вырубленное топором, – поворачивалось на звук, как уши хорошо натренированной собаки.
– Это что такое? – пробормотал Матвей, заглядывая в окно.
– Нас хотят напугать, – пояснил Марьян.
– Или убить, – мрачно заметила Мирослава.
– Этим нас не убьешь. Они же понимают, что срубить голову деревянному монстру мы сумеем. – Марьян невесело усмехнулся и опустился на пол около печи. – Пора двигать домой. Дрова прогорели, зола еще горячая, но от нее ничего не будет.
– Уверен, что огонь не займется? – уточнил Матвей.
– Все будет нормально. Я разворошил угли и залил их водой. Можно отправляться, пока не стемнело. Но придется немного попотеть, – сказал Марьян, закрывая печную заслонку.
Матвей сунул прадедовскую тетрадь себе в рюкзак, и все трое вышли на улицу. Туман рассеялся окончательно, и в свете ясного осеннего дня последние желтые листья на ветках горели, словно яркие огоньки. Небо над верхушками деревьев раскинулось до горизонта, и мир вокруг был бы прекрасен, если бы не жуткий деревянный монстр, поскрипывающий от нетерпения.
Он не издавал никаких других звуков, кроме деревянного потрескивания и поскрипывания, как большая несмазанная телега. Марьян шагнул к калитке, на ходу доставая меч, Матвей вытащил из ножен свой. Конечно, сражаться на мечах он не умел, и воин из него был совсем никудышный. Про то, чтобы превратиться в медведя, и думать не хотелось. От одной мысли о медвежьей кровожадной ярости, которая мучила его по ночам, к горлу подступала тошнота, а живот скручивало в узел отчаяния.
Нет, сегодня Матвей будет сражаться как человек.
Марьян взмахнул мечом быстро и коротко, отрубив сразу две руки-коряги у деревянного монстра. Тот молча покачнулся, заскрипел сильнее и яростнее и наклонился над Марьяном, угрожающе раскачиваясь. А его отрубленные руки двинулись прямо на Мирославу и Матвея, которые выбрались из калитки и стояли теперь среди высокой травы. Матвей рубанул по этим рукам – два коротких движения, от которых на землю упало несколько обрубков. Марьян еще раз ударил монстра, пытаясь отрубить ему голову.
– Беги быстро вперед, – велел Матвей Мирославе, – пока мы тут справляемся.
Мирослава рванула по чуть заметной тропинке, уводящей в гущу деревьев. Один из обрубков припустил было за ней, но Матвей рубил его до тех пор, пока не превратил в щепы.
Устало оглянувшись, он увидел, что Марьян точно так же рубит деревянного монстра, откалывая от него кусок за куском.
Это было утомительное и дурацкое занятие, потому что мелкие щепки тут же собирались в одно целое, а отрубленные части монстра нападали снова. Молча и уверенно. Лишь скрип и треск нарушали тишину октябрьского полдня.
– Надо бежать, – едва переводя дыхание и не переставая рубить постоянно двигающиеся щепки, сказал Матвей. – Надо бежать вперед, иначе мы застрянем тут до ночи.
– Тогда побежали, – ответил Марьян, и они рванули, оставив за собой постоянно двигающиеся остатки деревянного монстра.
Они бежали как сумасшедшие, едва перед ними появился просвет и показалась дорожка, ведущая к кладбищу Невинно убиенных, с деревьев снова посыпались мелкие щепки и палочки. Они собирались вместе со скоростью мультяшных звериков, и едва Марьян и Матвей миновали деревья, как за их спинами уже закряхтел и заскрипел новый деревянный монстр. Он двигался следом огромными шагами. Одна из его лапищ, опустившись на плечо Матвея, толкнула так, что мир перевернулся и парень отлетел в сторону, как забитый в ворота футбольный мяч. Врезавшись плечом и головой в дерево, он свалился на землю и на какое-то время отключился.
Может, на секунду, может, на пять, но его вырубило от удара, а когда удалось прийти в себя и подняться, мир качался так, словно Матвей сидел на крутящейся карусели. Марьян рубил монстра, его меч поднимался и опускался, поднимался и опускался. Во все стороны летели щепки и древесная пыль.
И тут пришла подмога. Совершенно неожиданно подоспел мужчина в черной джинсовке. Он крикнул, чтобы Марьян отступил, и поднял повыше руку, в которой держал факел. Самый настоящий факел, пылающий жарким огнем.
Монстр уже успел выбраться из-за деревьев и теперь мрачной тенью нависал над голыми ветками кустарника. Он отпрянул, увидев факел, но было поздно. Мужчина подступил к нему и, хотя деревянные лапы едва не схватили его, ткнул огнем в скрипящее и качающееся деревянное тело.
Монстр вспыхнул так, словно был берестой для растопки. Огонь побежал по его обрубленным лапам, перекинулся на голову, и минуту спустя перед ними лежало горящее дерево, невесть откуда взявшееся прямо на тропе.
