Конечно, ею двигали отнюдь не пустое тщеславие или эгалитарное чувство, когда она решилась противопоставить свое мнение, в истинности которого была убеждена, политическим реалиям, и наперекор всему решилась восстановить иконопочитание. Как мы вскоре увидим, опровергнутая на Соборе ересь оказалась долгоживущей, и успех св. Ирины был вовсе не предопределен. Но Бог не в силе, а в правде, и святая императрица победила.
Очень точную оценку ей давал тысячелетие спустя блистательный русский философ К. Н. Леонтьев (1831–1891). В одном из своих писем он писал так: «Да! Много в Четьи-Минеях вы найдете святых, несравненно более безукоризненных с „нынешней“ точки зрения; но они не сделали того для Церкви (и для нас с Вами лично), что сделала эта великая женщина. Св. Олимпиада, ученица и друг Иоанна Златоуста, всю жизнь посвящала благотворениям и была безукоризненной личной жизни. Но все-таки она сделала для учения церковного меньше, чем эта Ирина, быть может, и честолюбивая, желавшая сама властвовать, женщина! Ирина — пример православной твердости на государственном поприще и при тяжких условиях догматической неурядицы. Хороши бы мы были теперь с Вами, мой друг, без икон и без всей той „внешности“, в которой до тонкости воплощены и догматы Восточной церкви, и вся история правоверия от Адама до наших дней!»
[335]
Святая Ирина заслуживает того, чтобы, завершая рассказ о ней, мы привели панегирик, написанный другим великим подвижником Православия, преподобным Феодором Студитом. «Скажи нам, государыня, откуда вселилась в тебя такая любовь к благочестию, что ты ненасытно возжелала благоугождать Богу и до чрезвычайности простерла попечение о душевной и телесной пользе христиан? Все царство твое наполнилось радости и веселия. Кто слыхал о таких делах? — скажите мужи. Кто видал при другом царствовании столь великое и важное благодеяние? Хвалите ее все народы; величайте ее с нами начальники и подчиненные, священники и монахи, и весь род христианский. Ты угождаешь Богу, ты радуешь избранных Ангелов Божьих и людей, живущих преподобно и праведно, богоименитая Ирина! В этом сияет твое благочестие, за это все уста и всякий язык прославляют тебя. Это, поистине, слава Церкви, это — печать содержимого тобой отеческого и боговдохновенного Православия христиан, ревнительница по Боге и поборница истины!»
[336]
Со смертью св. Ирины прекратилась Исаврийская династия, давшая Византии блестящих царей и талантливых полководцев, а теперь еще и великую молитвенницу перед Богом.
Приложение. «Вселенские Соборы»
Вселенские Соборы — поистине уникальное явление в истории Кафолической Церкви. Их решения считались и считаются поныне окончательным суждением всей Церкви по наиболее важным вопросам православного вероучения и канонического разрешения самых разнообразных вопросов церковной жизни. Именно на Вселенских Соборах была выражена истина, хранимая всей Кафолической Церковью
[337]. Толкованиям, решениям и определениям Соборов Церковь «придает высокий авторитет верховной законодательной власти, переносит на них совокупность своих духовных прав, как бы сливает себя с ними (выделено мной. — А. В.) в известный период своей жизни, хотя в целом течении своего неиссякаемого духовного развития она стоит выше них, покрывает своим авторитетом и утверждает своим признанием»
[338].
Поскольку с окончанием VII Вселенского Собора завершилась великая эпоха в истории Кафолической Церкви, и едва ли можно, оставаясь объективным человеком, рассчитывать на ее реставрацию, в самый раз коснуться особенностей организации и проведения этих великих церковных собраний. Благо, что они таят в себе немало загадок, неразгаданных даже до сегодняшнего дня.
В частности, так исторически сложилось, что Соборы не обладали изначально какой-то определенной компетенцией. Круг вопросов, который мог быть разрешен исключительно на Вселенском Соборе, никогда не являлся закрытым и окончательным. В целом ряде случаев Соборы варьировали свою компетенцию. Нередко другие органы церковной власти принимали на себя те прерогативы, которые ранее признавались принадлежащими только Соборам (утверждение догматов, канонов, решение дисциплинарных вопросов). Не существовало ни регламента их деятельности, ни периодичности созыва, даже процедура их ведения не является четко установленной.
Получается, что Вселенские Соборы стоят над каноническим правом, находятся вне сферы канонического регулирования. И это тем более удивительно, что традиционно в Византии царил культ права. За 400 лет эпохи Вселенских Соборов не было предпринято ни одной попытки (!) законодательного урегулирования этой практики. Но ведь это — время Кодекса св. Феодосия II Младшего, Кодекса св. Юстиниана I Великого, «Эклоги» Льва III и Константина V Исавров. Позднее, в IX веке, когда никто еще не мог предположить, что эпоха Вселенских Соборов уже завершилась, была создана «Эпанагога» патриарха св. Фотия, а затем, чуть позднее — «Василики» императора Льва IV Мудрого. Но и эти известнейшие законодательные акты по какой-то негласной традиции не коснулись наиболее важных с правовой точки зрения вопросов деятельности Соборов.
Случайность ли это? В чем причина появления этого феномена? Что давало силу соборным определениям? В связи с чем, наконец, практика вселенского обсуждения догматических вопросов внезапно прекратилась, если в течение последующих веков было много поводов для созыва очередного Вселенского Собора? Поразительно, но на эти естественные и очевидные вопросы так и нет однозначных ответов.
I
На первый взгляд напрашивается вывод, что адекватной заменой каноническим основаниям деятельности Вселенских Соборов можно признать церковный обычай, нередко имевший равную и даже высшую силу по сравнению с писаными нормами церковного права. Но это предположение наталкивается на непреодолимую силу исторических фактов, явно не согласующихся с ним. Так, уже созыв в 325 г. императором св. Константином I Великим первого из Вселенских Соборов, Никейского, являлся сам по себе случаем беспрецедентным, далеким от сформировавшейся к тому времени канонической традиции. Большие местные Соборы и ранее не были новостью для Православной Церкви. Но никогда ранее местные Cоборы не сходились вместе, никогда «восточные» отцы не совещались с египетскими епископами
[339]. На этот раз велением императора собралась вся Церковь.
