— Меня никогда не любили.
— А меня любили всегда.
— По тебе не скажешь.
— Откуда тебе знать? И не отвлекайся! Знаешь, поговаривают, что если очень долго целоваться в полной темноте, начинаешь путаться и забываешь, где чьи губы. Что интуитивная женщина плюс логический мужчина могут соединиться в удивительную конструкцию, обладающую уникальной способностью проникать в тела тонкой материи.
— Фу!! — морщила она нос. — Только не говори, что проповедуешь тантрический секс.
— Ну что ты… до этого нам еще далеко. Секса не будет, только прикосновения… до тех пор, пока тебе не начинает казаться, что ты больше, чем человек. Начинаешь понимать, что тело — плоть, которой может быть разное качество и количество, а твоя сущность не привязана, просто не может быть привязана долго к чему-то столь громоздкому и недолговечному, так как существует сама по себе.
— Ты еще не устал от всех этих заумных и занудных размышлений? — очень серьезно хлопая глазами и с трудом сдерживая улыбку, интересовалась Наташка.
Он тут же надулся и сварливо ответил:
— Просто выключим свет и попробуем.
И его губы в полной темноте, и его руки заставляли верить, что ее действительно любят. По крайней мере раньше никто не обращался с ней так нежно и одновременно требовательно. Стремительные романы, ни к чему не ведущие встречи… кроме обязательств, мимолетный секс исключает так же привязанность, оставляя в вечном одиночестве.
Я свободен — гордо заявляешь себе и окружающим, а на деле признаешься — я одинок.
Я бесполезен.
И снова был вечер.
Наташка вернулась из душа, который у Гонзы, как у постоянного жителя Ракушки, был персональным, растянулась на кровати, уткнувшись носом в подушку, имеющую его запах, и с облегчением вздохнула.
Гонза сидел на краю кровати и вертел в руках пустую квадратную коробочку с откинутой крышкой, при этом очень серьезно и даже требовательно осматривал Наташку, будто вдруг засомневался, что она настоящая, будто за десять минут, пока она отсутствовала, успел от нее отвыкнуть.
— Что это?
Он отдернул руку, осторожно отводя коробку в сторону, потом нахмурился, сосредоточил внимание на руке и поставил коробку на стол.
— Я вдруг понял, что не найду другого выхода. Ты не представляешь, как тяжело знать, что уже поздно сдавать назад. Как будто бежал со всех ног, но самолет убрал трап прямо из-под носа. Думаю, думаю — и не могу ни на что решиться. Прости.
— За что?
Тело мгновенно отреагировало и застыло, мышцы напряглись, готовясь драться за свое. Она не готова была отдавать свое никому и теперь уже никогда.
Он неторопливо оглянулся, улыбнулся растерянно и лег рядом, вытянулся на кровати, потом обнял Наташку, прижимая к себе.
— Ничего. Все хорошо. Хочу спать, ты не уходи. Ты не уйдешь никуда?
— Можешь не сомневаться, — напряжение отступало, но очень медленно, оставляя после себя такое облегчение, что кружилась голова. Чего она испугалась?
— Я устал, — неожиданно пожаловался Гонза, закрывая глаза. Его рука стала тяжелой, будто он и правда не мог даже пошевелиться.
Почему-то было понятно, он совсем не о последних довольно насыщенных двух часах, а о чем-то гораздо большем и важном.
— Тогда спи.
И все-таки Наташка не смогла себя перебороть и убрать голову с его груди. Ей постоянно требовалось к нему прикасаться, к счастью, он не выражал по этому поводу недовольства, даже больше — с удовольствием прикасался к ней в ответ.
Когда его грудь стала ровно подниматься, Наташка ревниво осмотрела комнату, будто сообщала всем невидимым врагам, что она начеку и не отдаст своего, и прошептала:
— Интересно, что будет завтра?
Красочные картины включали много вкусного и интересного, Наташка уткнулась носом в его шею, предвкушая время, когда он проснется. И ее представления о завтрашнем дне включали много разного, даже фантастического, еще больше неприличного, но вот реальности она предугадать не смогла, потому что ей и в голову не могло прийти, что утром Гонза не откроет глаз.
Он не проснулся.
* * *
— Что… что такое? — Наташка снова прикоснулась к его плечу, а потом вцепилась в него мертвой хваткой и затрясла сильнее. — Гонза!
И снова ничего. Его грудь ровно поднималась, тело на ощупь было мягким и теплым, но он не реагировал на звуки и прикосновения, не открывал глаза и не шевелился.
— Гонза!
А потом Наташка испугалась. Можно бороться с врагом или вором, если он утягивает твое добро из-под носа, в случае, если он существует, но как бороться с невидимой бедой? Практически впервые в жизни на нее накатила паника.
— Димка! — она толкнула его со всей силы, приправленной испугом, переворачивая на бок и он, на секунду задержавшись на краю, кулем свалился с кровати. И снова все стихло. Любой спящий человек проснется, если свалится на пол, однозначно. Значит… значит…
— Рафа! — сменила пластинку Наташка, бросаясь к двери.
Зеленые стены мелькали, сливаясь в одно пятно. Люди как специально выперлись в коридор, чтобы задержать и помешать пройти. Наташка ударилась обо что-то коленом, потом два раза подряд пальцами, потом плечом… Комната Рафы приближалась слишком медленно.
— Рафа! — она дергала дверную ручку, повторяя про себя, пожалуйста, ну пожалуйста, пусть он будет дома.
С той стороны ручку повернули так сильно, что в замке хрустнуло, дверь открылась, и сонный Рафа недовольно нахмурился при виде вторжения на свою территорию, а потом жутко удивился.
— Ты чего тут делаешь?
— Рафа! Он не просыпается, — с отдаленным удивлением она расслышала в своем голосе истерические нотки. — Он не просыпается! Я его бужу, трясу, а он не слышит. Что делать?
Рафа резко очнулся.
— Кто не просыпается?
— Да Гонза же! — злясь на его недогадливость и почти приплясывая от страха и нетерпения, закричала Наташка. — Он заснул и не просыпается!
— А ты откуда знаешь?
— Я была с ним!
— Ты? Ты же ушла с Гуру!
— Я вернулась. В тот же день.
— И где была? — с подозрением потребовал он.
— Да у Гонзы же, я сказала!
— Все это время? — он вдруг испугался, но Наташка не сразу увидела. — Ты все время была с ним?
— А я о чем! Что делать? Он спит!
— Боже мой… — прошептал Рафа, обмякнув и опираясь об дверной косяк. — Ты была рядом.
— И что это значит? Что делать?
Рафа тяжело посмотрел на нее и сжал зубы.
— Идти к Отражению. Если кто и сможет его вытащить из улья, то только они.
