Экзотика, о которой можно рассказать друзьям, — мысленно
заключила она, не слушая Лукаса.
Как мне хочется обнять и поцеловать ее... Как мы далеки друг
от друга.... — подумал он.
— Что с тобой? — спросила Жади, когда вновь повисло
напряженное молчание.
— Столько времени прошло... Я только сейчас осознал, сколько
прошло времени... По-твоему, я очень' изменился?
— Йсе очень изменилось, Лукас... Все...
— Я пытаюсь найти в тебе ту девочку, которой ты была
тогда... Которая бежала с распущенными волосами по городу от дяди Али, чтобы
встретиться со мной... Ту девочку, которая говорила, что я ее судьба, и что
никто и ничто не может изменить предначертанное Аллахом... Которая танцевала
для меня в развалинах... Где она? — в глазах Лукаса теплилась надежда, но во
взгляде Жади было
-больше боли и разочарования, чем тепла.
— Она потерялась в пустыне, еще более огромной, чем Сахара,
если считать по времени, — голос Жади стал мягче. — Потерялась вместе с теми
глупостями, что говорила. Ты, наверное, со смехом вспоминаешь обо всем этом?
— Я?! — Лукас опустил голову и закусил губу.
— Мы были глупыми детьми. Ты говорил, что бросишь все: отца,
компанию, что переедешь в Марокко, станешь мусульманином и будешь работать
вместе с дядей Али. Помнишь? — в глазах Жади стояли слезы. На лице застыла
вымученная и горькая улыбка. Лукас ответил ей такой же искаженной улыбкой. —
Представляешь, ты в марокканской одежде идешь по городу, с дядей Али, чтобы
купить верблюдов?.. Ты, наверное, со смеха умираешь, когда вспоминаешь об
этом...
— Меня так мучила совесть... Я боялся, что мог навредить
тебе.
— Да нет, Лукас... Я тоже выросла. В юности мы склонны все
драматизировать, преувеличивать. Мы говорим: все или ничего, середины не признаем.
Нам кажется, что если нам не позволяют выйти замуж за любимого, то жизнь
кончена.
-Да...
— Не беспокойся, я повзрослела. Теперь я по-другому смотрю
на жизнь. Наверное, ты тоже смотришь на все иначе.
— Конечно, но я говорил о том, как в порыве чувств пришел к
твоему дому и стал стучать в окно, помнишь? — Лукас явно нервничал и снова
поправлял галстук.
— Разумеется, — все тем же холодным голосом ответила Жади.
— Меня очень мучила совесть при мысли о том, что я мог бы
расстроить твой брак, и тебе бы пришлось расплачиваться за это наказанием
плетьми, о которых говорил дядя Али.
— Вот сумасшедший... — Жади опустила глаза и улыбнулась.
— А все из-за моей инфантильности, из-за мальчишеской дури,
из-за ошибки юности, как ты говоришь.
— Хорошо, что мы не причинили друг другу вреда... Остались
лишь забавные воспоминания... Приключение, о котором мы вспоминаем со
смехом...
Лухас отвернулся, чтобы не выдать себя.
Они стояли не очень близко, их разделяли два-три метра. Но
они были куда дальше друг от друга, потому что их разъединяли бесстрастные фразы,
воспоминания об обидах, неуверенность друг в друге. И только взгляды и слезы
всё еще напоминали о том, что они близки, что изменилось все, и не изменилось
ничего... И любовь еще не угасла...
Лухас предложил Жади сесть и отошел в сторону. Опять
повисла мучительная пауза. Оба едва сдерживали слезы. Лукас сел на другой край
дивана.
— Как ты живешь, ты счастлив? — прервала Жади тягостное
молчание.
Лукас посмотрел вверх.
— Можно сказать, что я реализовал себя...
— Судя по этому дому, я догадываюсь, что у тебя бурная
жизнь, полная приключений, — тон Жади стал осуждающим.
— Да, как ты утверждаешь, у меня не осталось юношеских
иллюзий.
— Когда-то ты сказал, что не в силах представить себе жизнь
без настоящего чувства, что хочешь любить одну женщину, только одну, помнишь?
Что ты не понимаешь мужчин, которые женятся, а потом начинают изменять...
— В то время я верил в любовь. Она для меня была всем: это
была цель, к которой я шел, мечты подростка. Подростки верят в настоящую любовь
и считают, что она существует, а потом они учатся переживать обычную любовь, —
Лукас смущался все больше и теребил от волнения нос.
Конечно, он не ожидал от Жади столь холодных вопросов, но и
сам не мог преодолеть барьер, который был между ними.
Оба вдруг отвернулись друг от друга. — А ты счастлива?
— Очень, я научилась любить Саида. И сейчас я думаю, что мой
народ относится к любви с большей мудростью. Как говорил дядя Али, у нас любовь
рождается от совместного проживания, а у вас она умирает от совместного проживания,
по щеке Жади потекла слеза...
— Вероятно...
Как она красива, — восхищенно подумал Лукас.
— Саид — лучший муж, которого могла бы встретить женщина.
— Я рад, что у тебя все хорошо... Ты будешь встречать
Рождество у нас дома.
Нужно казаться безразличной, — подумала Жади и покачала
головой.
— Нет... Наверное, к вам приедет мой деверь. Саид вынужден
задержаться в Сан-Пауло по делам.
— Так он сейчас там? Жади кивнула.
— А я... Я хочу провести эту ночь одна, в том доме, где
жила моя мама. Хочу снова вспомнить все, что было в моей жизни. Иногда я мечтаю
вернуться в прошлое, чтобы прожить другую жизнь, — призналась она. — Это как
перечесть страницу книги, чтобы лучше понять содержание и читать дальше, вот
так...
Я по-другому представлял нашу встречу, — грустно подумал
Лукас. Я чувствую себя мальчишкой, который ждет ее...
Жади вздохнула.
— Я воспользовалась этой поездкой, чтобы увидеть тебя...
Она изменилась или я изменился? — спросил себя Лукас.
— У- тебя есть дочь?
— Да, Мел, — он улыбнулся.
— А мою зовут Кадижа, — Жади тоже искренне улыбнулась,
вспомнив дочку.
Лукас потерялся окончательно. Что же ему делать, о чем
спрашивать дальше?..
— Хочешь воды? — от безвыходности спросил он.
Жади кивнула.
Что я здесь делаю? — спросила она себя.
— Я сейчас принесу, — Лукас вышел. Жади кинула взгляд на
журнальный столик,
там стоял полный стакан воды, из которого она так и не
отпила.
Зачем она пришла?.. Если пришла, значит, что-то осталось...
— мучился Лукас.
Он вышел из кухни со стаканом воды, но Жади уже не было в
комнате. Зато остались два стакана воды... Лукас бросился на балкон и увидел
сверху быстро убегающую женскую фигуру. Жади мчалась по пляжу, близился закат,
небо стало ярко-красным.
