Ниже вершин Белухи нам хорошо виден ледник Менсу, из которого вытекает река Иедыгем, левый приток Аргута. Еще ближе прямо перед нами, в десятке километров по прямой, отлично просматривается перевал Бартулдак над левым берегом Аргута, с треугольным геодезическим знаком на вершине (2442 м). Этот перевал – древняя конная дорога, ведущая из Уймонской долины в долину Аргута и дальше, в Чуйскую степь и Монголию. Этот перевал мы тоже когда-то проезжали на конях, о чем я расскажу в другом месте подробнее.
Чуть правее перевала Бартулдак нам хорошо видно глубокое и дикое ущелье реки Коир (или Кара-Айры – черная седловина). Там уймоно-аргутская тропа сначала спускается к реке на целый километр, а затем так же круто поднимается на километр вверх.
Правее ущелья Коира виднеются небольшое высокогорное плато и горный цирк Ело, откуда сбегает в Аргут, слева же, одноименная речка Ело.
Пробыв два прекрасных часа на вершине перевала над Юнгуром, мы пускаемся в обратный путь. Увы, в этот раз нам не хватает ровно двух дней похода, чтобы успеть спуститься к Юнгуру и провести там хотя бы одну ночь и один день, чтобы успеть дополнительно обследовать эту затерянную далеко в горах дикую реку. Приходится довольствоваться изучением конной дороги от Ачика к Юнгуру и обратно. Через полтора часа быстрого легкого хода мы уже прибываем в гостеприимный лагерь на Малом Ар-Оюле. Наши кони довольны: дорога сегодня была недлинной (всего 17 км, если считать туда и обратно) и к тому же налегке. Имена наших трудолюбивых и смелых коней, данные им чибитскими хозяевами, – Чих-Пых (за медлительность и сонливость), Батыр (за молодость и силу), Гера (не знаю почему), Ирбис (за ловкость и грациозную красоту), еще один Чих-Пых (который маленький, но тоже сонный), Леха (просто потому что Леха), Танцор (за нелепую привычку пританцовывать задними ногами на остановках) и Алмаз (за похвальную крепость и стойкость).
Храбрый Барсук
Теперь, когда мы проделали большой и разнообразный путь по нагорьям и речным долинам от Мажоя до низовий Юнгура, проехав почти весь Северо-Чуйский хребет, нам пора возвращаться домой. Запасы продуктов подходят к концу, сумины наполовину пусты, мы едем налегке. Наши лошади очень устали, их спины и ноги стерты и сбиты. На другой день после выхода к Юнгуру мы за четыре с половиной часа совершаем обратный переход от Малого Ар-Оюла на стоянку на берегу Шавлы.
Сначала за двадцать минут круто поднимаемся лесом на перевал между двумя Ары-Оюлами, потом через час и сорок минут выезжаем на вершину высокого перевала Чарга-Узек. Здесь все как прежде. Вокруг никого и тишина. Ветер гонит быстрые облака совсем близко от нас, прямо над головами, а далеко внизу блестит быстрая Шавла.
Короткая остановка, и мы начинаем спуск к реке. Артем едет впереди. Когда проводник выезжает на скалистый выступ, выходящий из крутого травянистого склона, он делает нам знак. Мы замедляемся и едем в полной тишине. Спустя несколько мгновений становится ясно, в чем причина остановки: ниже по склону пасутся дикие маралы. Это два быка в рыжем летнем окрасе, с небольшими рогами. Они мирно пасутся выше границы леса на крутом открытом травянистом косогоре. От нас до них полкилометра вниз. Маралы заметили нас и лениво побежали, чтобы скрыться в лесу.
Через три часа спуска хорошо известной нам тропой мы уже на берегу Шавлы на нашей прекрасной стоянке. Несколько минут и среди березового леса уже весело горит костер, на покрытой цветами поляне блестят на солнце палатки. Наступает время купаться, загорать, отдыхать и есть спелую полевую клубнику, растущую здесь в изобилии. Стоянка близ устья Чарга-Узе-ка очень удобная и красивая. Подход к реке простой, вдоль реки растут тенистые березы, под которыми устроено удобное костровище. Чуть выше раскинулась широкая ровная поляна, удобная и для лагеря, и для пастьбы лошадей. Вокруг поляны растет лес, горы и деревья защищают стоянку от ветров. Высота здесь небольшая, чуть выше километра, поэтому днем жарко, а ночи летом очень теплые. От стоянки на Малом Ар-Оюле до стоянки на берегу Шавлы примерно 20 км пути и два перевала.
Назавтра мы выезжаем в сторону урочища Ачик. Шавлу переходим тем же бродом, который находится в полукилометре ниже по течению. На этот раз Барсук увязывается за нами. Он и вправду похож чем-то на барсука. Такой же лохматый, крепко сбитый, коротконогий, с черно-серо-белой, длинной и густой шерстью, с хитрой и любопытной мордой со смышлеными черными глазками. Как и настоящие таежные барсуки, наш Барсук любит целыми днями рыскать по лесу, вынюхивать и принюхиваться, выискивать чем бы полакомиться, то и дело пропадая в кустах и в высокой траве.
Как только Артем выехал первым на левый берег Шавлы к началу глубокого и широкого брода, Барсук забеспокоился. Он выскочил на небольшую кочку, торчащую над водой, и завертел головой. «Неужели вы туда полезете, в эту чертову реку?» – читалось в его озабоченных глазах.
Артем, не обращая на Барсука ни малейшего внимания, бухнулся разом в глубокую яму у самого берега. На морду Барсука полетел водопад холодных брызг. Артем двинулся вперед, разрезая боками коня быструю холодную воду.
В этот момент Барсук занервничал сильнее прежнего. Он еще быстрее закрутил головой и завертелся на мокрой кочке, оборачиваясь то к нам, то к удаляющемуся по реке хозяину. «Может, хоть вам хватит ума туда не соваться?» – умолял его взгляд. Морда Барсука приобрела жалостливое выражение.
Увы! Мы один за другим неумолимо, с шумом и брызгами, заезжаем в реку вслед за Артемом. И, тяжело переступая по дну, кренясь вправо от напора воды, продвигаемся поперек глубокого течения.
Теперь Барсук слегка запаниковал. Как только последний из нас очутился в реке, пес сорвался с кочки и забегал туда-сюда по берегу, подскакивая и нервно дергая пушистым хвостом. Теперь он не только скакал и крутился по берегу, но и слегка подвывал, давая нам понять, до какой степени мы неправы. «Эй! Вы чего – меня бросаете тут? Одного?!» – вот что выражал своими дикими прыжками и подвываниями Барсук.
Скоро его самые худшие опасения сбываются. Вся наша кавалькада благополучно выбирается на правый берег и встает в лесу, чтобы просушиться и поправить упряжь. Барсук видит нас, полускрытых за деревьями, и носится по своему берегу, прыгая еще выше, чем прежде. Теперь он не только подвывает, но еще и громко лает, явно стараясь перекрыть шум реки, чтобы мы его наверняка расслышали. В его песьей душе все еще живет надежда, что мы переправились на другой берег просто так, для забавы или же от явного недомыслия, и сейчас перебредем обратно к нему, к Барсуку.
Однако и еще раз – увы! – Артем, посмеиваясь над страданиями наивного Барсука, садится в седло и трогается вперед, забирая вверх правым берегом по узкой лесной тропе. За ним колонной выступаем и мы.
Барсук потрясен коварством как своего хозяина, так и нас, его бездушных сообщников и подельников. Он замирает на кочке над водой и недоуменно вперивается взглядом нам в спины. «Да неужели?!» – вопрошает он весь, от носа до кончика хвоста.
Увы, мы скрываемся в лесу окончательно. И слышим позади отчаянный и громкий лай брошенного нами на другом берегу Барсука.
