Куда сбежит? А черт его знает! Алтайский конь знает все эти горы назубок, как свой родной двор. Он может двинуть без вас на горбу на верхние пастбища, под снежные гольцы, где он пасся в молодости. Где спину обдувает свежий ветерок и нет гнуса, где так вкусна и питательна низкая тундряная травка. Может, наоборот, убежать на теплые приречные лесные поляны с их сочной травой и веселыми ромашками. Или придумает к вечеру добраться до усадьбы хозяина, к любимому стогу пахучего сена. А то и запросто примкнет к табуну свободно пасущихся неведомо где лошадей соседа по деревне. Ищи его свищи тогда в горах. Был у нас случай на Курагане, когда вот так сбежали два коня. Незаметно утекли ночью, переплыв бурную речку. Так вот, представьте только – нашли их потом много позже, уже поздней осенью, на далеком высокогорном пастбище. Ходили там голубчики, сытые и отдохнувшие, сбежавши от работы сразу на все лето.
Так что обязательно привязывайте его, заразу. И покрепче. Ааже если остановились только на минутку.
Меры против кусания и лягания
Кусание, лягание и надувание. Многие алтайские лошади кусаются. Натурально – больно хватаются за людей и друг за дружку своими огромными желтыми зубами. Поворачивая при этом боком большую длинную башку на гривастой шее. Еще чаще лягаются. Подскочит вдруг повыше ни с того ни с сего задними ногами и звонко влепит острыми копытами – хорошо, если не в вас.
Самые опасные, однако же, те, которые спереди кусаются, а сзади лягаются. Был у моего друга Алексея – «святого отца» такой вот злобный конь, мы прозвали его между собой Маньяком. И конечно, старались обходить-объезжать злодея сторонкой. И все одно: он исхитрился покусать зады и бока всех наших коней, как и не по разу перелягать их задумчивые морды, стоило им только зазеваться и подъехать к нему сзади или сбоку на дистанцию поражения в полметра-метр.
Конечно, к счастью, кусаются и лягаются далеко не все алтайские лошади, кто-то из них только кусается, кто-то только лягается, кто-то не делает ни того, ни другого (по крайней мере, пока в этом не замечены), но кто ж их, чертей, разберет, особенно по первости. На морде же у него не написано, чего от него ждать. Иногда стоит такой вот деятель спокойно, переминается с ноги на ногу, жует себе цветочек или даже спит на ходу – рядится, словом, в смирного работягу – и вдруг (внезапно!) разинет пасть и ухватит! А другой, напротив, весь дерганый, мотается беспокойно у забора, криво прыгает по тропе, но при этом мухи не обидит. Всякие, одним словом, бывают в их среде персонажи.
– А чего этот мерин, небось кусается или лягается, гад? – околично выспрашиваю я проводника, с опаской глядя с безопасной дистанции на нового, предназначенного мне конягу. Который равнодушно глазеет на нас от покосившейся коновязи мутными глазищами, моргает длинными ресницами и мерно качает, как нефтяной качалкой, вверх-вниз головой, отмахиваясь от мух, копошащихся в мокрых уголках его глаз.
– А кто ж его разберет! Не мой он – соседский, – равнодушно отвечает на это проводник. «Соседский» – вот обычный ответ на подобные вопросы, означающий: а черт его знает, чего от него, от идола, ожидать.
Что же я посоветую в подобной неопределенной и опасной ситуации, когда не знаешь, с какой именно стороны ждать от малознакомого транспортного средства внезапной неприятности (в роде покуса или тычка копытом)? Опять-таки адресуюсь к незамутненному авторитетному источнику в виде Ефимыча, к его второй спасительной заповеди, полученной нами, как помнится, из куста жимолости на Верхней Катуни много лет тому назад:
– Вы на всякий случай сзади-то к нему не подходите – лягнуть может! Да и спереди не мельтешите лишний раз – не приведи, покусает!
Лично мне прибавить к этому мудрому афоризму ровным счетом нечего.
Знаете вы коня или нет – все равно обходите его сзади метра за два, не меньше. И не шумите при этом, не дергайтесь, не скачите, не машите руками. Кони до страсти пугливы, боятся резкого движения, яркого света и цвета, хруста или скрипа. Ходить рядом с ними следует медленно и тихо, как в больнице у постели тяжелобольного, – целее будете. То же и с мордой лошади – лучше вообще спереди к ней без надобности не подлезать: не ровен час, лошадка напугается, вскинется башкой, а после разинет пасть и цапнет. Приучите ее понемногу-полегоньку к себе, спокойно и ровно подступая всякий раз только справа, если смотреть на нее от морды. Так их всех обучают, что человек всегда подходит с этого краю. Тогда можно будет со временем примелькаться лошадке, подойти, похлопать по волосатой щеке, погладить холку, потрепать гриву. Когда она пообвыклась к вам, уже не так опасно иметь с ней дело.
Из числа кусачих есть еще одна, особая, разновидность – те, что кусаются, когда их седлают. Лошади в принципе терпеть не могут, когда их седлают, когда тянут тугие подпруги, тесно сдавливая живот и грудную клетку. Это, положим, вполне ясно – понять их нетрудно. Каждое утро проводники, пыхтя и надсаживаясь, тянут вверх, иногда помогая рукам зубами, длинные влажные ремни, собирая кожу лошадей в морщины, накрепко притягивая к спинам седла, чтобы последние не съезжали и не ерзали на ходу.
Так вот, немало лошадей в этот самый неприятный момент заседлывания испытывают такую боль и моральный дискомфорт, что норовят цапнуть зубами того, кто тянет в данный момент постылый ремень. Делается это молниеносно. Башка дергается вбок к левому плечу тянущего, туда же летят и лязгают на лету здоровенные зубищи. Хозяин, понятное дело, предвидит такое поползновение на свое здоровье и потому всячески бережется. Сдвигается правее, косит глазами, предупредительно улавливает кусательное движение конской башки. Следом производится быстрый урок. Навстречу клацающей зубами башке лошадки летит крепкий кулак хозяина, который больно стукает в широкую скулу не ждущего отпора мерина.
– Уууууу, бляяяя\ – грозно вскрикивает хозяин, покуда мерин испуганно хлопает ресницами на отлетевшей далеко обратно морде. В эту же секунду железный штырь пряжки проскакивает в дырку ремня. Подпруга плотно встает на место. Кожаное крыло седла хлопает о бок. Кончено.
Однако имеется еще одна нечастая уловка хитрых седлаемых меринов и кобыл, о которой небесполезно помнить дебютанту, а именно надувание.
– Ты ему подпруги-то проверь – дуется он – советует мне знающий проводник уже через час после выезда.
Слезаю, проверяю – и правда, подпруги ослабли, легко подпуская под себя палец, а то и целую ладонь. Тяну их сразу на дырку, а то и на две вверх.
Бот что наловчились выделывать умельцы из местных меринов поутру при заседлывании. Когда наступает неприятный момент удушающего натягивания подпруг, мерин набирает в легкие и в брюхо побольше воздуха и надолго задерживает его там, натурально надуваясь, как огромный волосатый шар. Пока хозяин пыхтит и тянет ремни, мерин сопит, выпучив глаза и растопырив копыта. И нарочно держит брюхо сильно раздутым. Хозяин думает, что ремни туго натянуты, и отходит к другому занятию. Тогда мерин выпускает воздух, брюхо сдувается, и ремни заметно ослабевают. Мерину становится легко и приятно жить, и он весело стрижет зубами траву.
