И Бенька, и Орнели тотчас обернулись к нему, удивлённые. Возможно, Алёха снова спросил какую-то лютую глупость.
– Если я правильно понял, то королева ни за что не привезла бы сюда колдуна…
– И правильно сделала бы, – Орнели наморщила нос. – Никто не знает, на что способен колдун. Тем более такой, как Онариш.
– Тогда у меня целых два вопроса. – Алёха оживился. Ну дурак, он как есть дурак, об этом надо было подумать сразу! – Первый – почему он все ещё сидит за решеткой, и второй… а как, собственно, он дал себя увезти?
– Ему спутали руки сырым железом, – прострекотала сорока. – Забыл? Память у тебя совсем девичья.
– Ты там была, – возразил Алёха. – Скажи, как он позволил себя арестовать? Или почему? Или – зачем?
И он готов был поклясться, что сорока изобразила аплодисменты. Так смешно сложила крылья, как будто похлопала. Но почему-то ничего не сказала, а Бенька вздохнул.
– Ты хочешь сказать, что Онариш… – начала Орнели и осеклась. – Что он… что он знал, что все именно так и будет? Что он специально дал себя арестовать? Что он знал, что так будет с отцом и князем? Знал – и сделал все именно так, как сделал?
И непонятно было, она рада этой догадке или злится, причём так всерьёз, как никогда ещё раньше не злилась. У неё даже руки сжимались в кулаки, и неожиданно для себя Алёха встал, подошёл к ней и взял ее руки в свои.
Орнели вздрогнула, Бенька почему-то покраснел, а сорока мелко засмеялась. Алёха догадался, что звание рыцаря не добавило ему не только ума, но и такта.
– Э-э… прости, – выдавил он, отпустил Орнели и отступил на шаг. – Я просто подумал, а вдруг у тебя припадок начнётся?
– А ты что, Знающий Брат? – фыркнула Орнели. Но что интересно – она восприняла это совершенно нормально. Не слова про припадок, а именно то, что Алёха к ней подошёл. Но он пообещал себе больше такого не делать: в конце концов, Орнели неплохо умела драться, и если что, то не лупить же её в ответ.
Бенька опомнился первый.
– Если ты права... – И Алёхе стало снова безумно обидно. То есть идея пришла к нему, а права Орнели? – И если Алох подумал верно... – Ну, хоть на этом спасибо! – То Онариш… знает, что делает. Мы не можем вытаскивать его из тюрьмы.
– Ты бы определился уже, – посоветовал уязвлённый Алёха. – Хотя – лыр его знает, как его вытаскивать все равно… Я представляю, где он сидит, там, наверное, охраны тьма. А если ты приедешь в тюрьму, – неожиданно спросил он у Беньки, – они смогут тебе отказать?
– Не смогут, конечно, – пожал плечами Бенька.
– Ты можешь его даже освободить? И всех остальных тоже можешь? Мы ведь именно за этим сюда и приехали?
– Стой, дурень, – каркнула сорока, – мы приехали сюда не за этим. Мы приехали сюда для того, чтобы его величеству принесли чего-нибудь поесть и попить! Кроме того, хочешь – выдерни мне из хвоста пару перьев…
– А это идея, – обрадовался Алёха.
– ...Но я и сама поставлю какие угодно перья, что одного из них уже отпустили. Ильсада неглупа, так что не доедет Бенард до тюрьмы. А может, и не одного отпустили. Прав ты был тогда, когда говорил, что главную опасность устранять надо, главную…
Все замолчали. Как-то дело зашло в тупик, и они сидели и бессмысленно таращились друг на друга, в то время как стоило мозги-то напрячь…
Да, Алёха припоминал, что в старину короли мёрли как мухи. Кого-то, кажется, так и зарезали прямо на улице, смотрел он как-то какой-то фильм… какой это именно был король, Алёха уже не сказал бы, но никто ничего тогда не смог сделать. А Бенька? Да ну к чёрту, не станет он так им рисковать.
– Можно проверить, кто все-таки прав, – встрепенулась сорока. – Я попробую отыскать того, кого королева отпустит или уже отпустила. Если всё так, то это действительно оговор. Если все как сидели, так и сидят, то, возможно, действительно заговор.
– А как же Онариш? – спросил Бенька. Вот ему тоже хотелось сейчас получить какой-нибудь хроноворот, чтобы вернуться назад, к разговору с королевой. – Если бабка права, то, значит, Онариш ошибся?
Сорока надолго задумалась. Слетела, наконец, с подлокотника, села на стол, начала по нему нарезать круги. Все за ней наблюдали, будто бы ждали, что она сейчас даст ответ.
Нет, ну вообще – не смешно ли?
– Может быть, и ошибся, – остановившись, сказала сорока. – Но на этот раз вряд ли. Проверить мы это можем только одним способом. Вы тут в принципе в безопасности, потому что есть и дары, и рыцарь…
Ну, в этом она была, конечно, права.
– Мы постараемся ничего не есть и не пить, – пообещал Алёха. И, как назло, ему дико захотелось и того, и другого. – Или… проверим на ком-нибудь, да?
– А вот этого вам не дадут, – опечалилась сорока. – Если Бенарду что подсыпят в еду или питье, то до этого вас обоих… кто знает, – она почему-то довольно крякнула, – я бы на месте её величества приказал вас тоже арестовать. Нет-нет, не смотри на меня так, я не знаю, что она сделает, но кто мне мешает предполагать?
И сорока будто развела крыльями. У Алёхи сложилось странное впечатление, но он никак не мог его сформулировать. Точно он мог сказать одно: в отличие от говорящих попугаев, эта птица обладала рассудком, но это бы лыр бы с ней. Мимикой!
– Значит, мы не будем расставаться ни на минуту, – заключил Бенька. – Я сейчас хочу вымыться. – И посмотрел на Алёху слегка вопросительно.
Потому что этого мы не учли, кивнул Алёха. Мыть-то его теперь некому, хотя если Орнели ему прислуживала, чем рыцарь хуже?
– Я не против, – сказал Алёха, а Бенька, на секунду потеряв дар речи, рассмеялся. И раз он смеялся, значит, все было не так безнадёжно, решил Алёха. Значит, можно ещё немного пожить.
– Тогда я в тюрьму, – заявила сорока. – И пока не вернусь, сами ничего не предпринимайте. Сидите тут, не высовывайте носа. Даже если начнётся пожар.
Алёха вяло проводил её взглядом: вот она села на окно, тряхнула на прощание хвостом – и только её и видели.
– Мать Всевидящая, – простонал Бенька, – как же я хочу есть.
У Алёхи тоже урчало в животе. Тем более что за окном уже наступали сумерки. Скоро стемнеет. Им точно должны принести поесть, а до этого – сорока права – сделать так, чтобы Орнели и Алёха не стали пробовать королевскую еду. А как? Или их потравят всем скопом? А потом скажут, что чем-то были больны, грибов каких-то в лесу наелись или кто покусал? Нет, они должны сознавать, что рыцарь, неизвестно откуда взявшийся, и его слуга короля не оставят, если не будет приказа.
Не будет приказа?
А в каком случае мог поступить от Беньки приказ?
– Ты чего? – спросила Орнели. – У тебя такое лицо… – и она руками изобразила в воздухе что-то странное: не то «крыша поехала», не то «страшный как вся моя жизнь».
