— Подожди, — я выползла из–под тяжелого одеяла и поежилась от утренней прохлады. Потом, опомнившись, накинула согревающие плетения. — Подожди. Ты не сказал, что у тебя за дела.
— Потом, — Мервин торопливо натянул обувь. — Все–все расскажу, только потом. Милая, если я опять опоздаю на совещание, твой отец действительно разозлится, оставит нас здесь на все лето, как грозился, и не посмотрит на то, что я его любимый зять.
— Ты его единственный зять, — возразила я машинально и обняла на прощание. Проводив взглядом высокую фигуру мужа, подошла к окну и распахнула тяжелые створки. Внутрь ворвался воздух, пропитанный цветочными ароматами и росяной влагой. Сонный туман в голове понемногу начал развеиваться, но гнетущее чувство, что что–то серьезно не так, стало сильнее.
Когда я, умытая, причесанная и одетая, вышла из покоев, дворец показался мне спящим. Мервин был прав — еще действительно недопустимо рано. Но это для дворян рано, а вот прислуга хлопотала вовсю, да и стражники провожали меня совсем не сонными взглядами. Во внутреннем дворе, в беседке, где я планировала размышлять над собственными непонятными ощущениями, наткнулась на компанию.
— Ренард! Что ты тут делаешь? — я смутно припомнила — похоже, мой мозг никак не мог до конца проснуться — что Ренард последние полгода провел в Островной Империи, в гостях у кузена Тора. Когда он успел вернуться?
Мой второй по старшинству брат, разлегшийся во всю длину скамейки, лениво приоткрыл один глаз и снисходительно посмотрел на ту, что потревожила его покой.
— Отдыхаю, — снизошел он до ответа.
— Для этого кровать есть, — я уселась напротив. Ощущение неправильности стало почти невыносимым. Брат открыл второй глаз и смерил меня оценивающим взглядом.
— В храм пойдешь? — невпопад спросил он.
— Куда?
— Раз уж ты в кои–то веки проснулась до начала службы, сходи. Тем более сейчас праздничная неделя.
— Ты просто хочешь, чтобы я оставила тебя в покое! — сделала я вывод и несколько мгновений наслаждалась собственной гениальностью.
— Точно, ты меня раскусила, — зевнул брат и повернулся набок, подпирая голову. — Хочешь, вместе сходим? — предложил он великодушно. Это ж надо, колючка Ренард добровольно вызвался что–то для меня сделать!
— Островитяне тебя подменили, — сказала я уверенно, потом, подумав, кивнула. — Давай сходим. А… в какой храм?
— Храм Дракона, конечно, — удивился брат. — Во всех остальных службы начинаются позднее.
Храм… Дракона? Я потерла виски, но никаких мыслей и воспоминаний, связанных с этим местом, у меня так и не появилось.
Храм оказался немного в стороне от главного здания дворца, ближе к правому крылу, где располагались покои короля и королевы. За пределами дворцовой территории, но достаточно близко, чтобы не было смысла брать коней или открывать Портал.
Опять надоедливой мышью заскреблось чувство неправильности происходящего.
— Ренард, я только сейчас поняла, что за все утро не видела никого, кроме эль–туань.
— И что в этом странного? — не понял брат.
— А рабы? Мне кажется, в дворцовых садах раньше всегда работали рабы…
— Какие рабы, Риэль? — изумился Ренард. — Ты забыла, что эль–туань нельзя обращать в рабство? Этому закону уже веков двадцать. Или ты книг каких вчера начиталась?
— Не из нашего народа рабы, нет, — я беспомощно обвела рукой пространство вокруг, пытаясь объяснить смутную, мне самой не ясную мысль. — Рабы — это вампиры, и еще звери… То есть, — я торопливо исправилась, поскольку слово царапнуло слух, — то есть двусущные.
— Точно, плохих книг начиталась или вовсе заболела, — озабочено пробормотал брат и потрогал ладонью мой лоб. — С тех пор, как принят Завет, у нас в стране нет рабства. Забыла?
— Завет?
— Завет с Драконом, при прадеде, триста восемьдесят три года назад. Риэль, что у тебя с памятью?
— Это… это когда была предпоследняя война? — уточнила я неуверенно.
— Последняя война, — не согласился брат. — Ну же, вспомни — Чудо при Трааде. Учитель нас всех это наизусть учить заставлял.
Отвернувшись от брата, я начала спускаться к храму. Нет, я не помнила. Не помнила ничего ни о Завете, ни о Чуде, ни о чем ином. Зато отчетливо помнила рабов на полях и меченых вампиров, сопровождавших своих господ по столице. Не во дворец, нет, туда отец запретил им доступ.
Я помнила рабов–оборотней из клана Бесеков, великолепно плетущих заклятия. Помнила, как Ренард однажды вздумал рассказать мне о гладиаторском бое между двумя вампирами и оборотнем–медведем, в котором полегли все трое. Но тогда почему…
Я развернулась — брат, все также хмурясь, шел за мной следом, а в паре шагов за нами следовала охрана, возникшая словно из воздуха, едва мы вышли на площадь. Охрану я тоже помнила — больше символ статуса, чем защита: не могла представить, чтобы эль–туань напали на одного из королевских детей.
Храм был уже близко, тонкой струйкой туда вливался народ. Подойдя вплотную, я остановилась, запрокинула голову. Храм был как две капли воды похож на любой другой храм Властелина, за исключением одной детали: над колоннами перед входом распахнул крылья каменный дракон. Красиво. И страшно. Потому что мне казалось: когда–то я уже видела это чудовище вживую.
У входа эль–туань расступились, пропуская нас с Ренардом вперед. Благодарно кивнув, я вошла в сумрак храма и последовала дальше, к королевской ложе. Эль–туань, ведущий богослужение, оказался мне незнаком, хотя я знала в лицо всех жрецов столицы. Мы с Ренардом успели к началу, все еще только рассаживались, хотя кое–кому пришлось стоять в проходе: храм велик, но всем не разместиться. «Праздничная неделя» — вспомнила я слова Ренарда. Эль–туань вокруг были одеты нарядно и выглядели счастливыми.
— Предвкушают очередное чудо, — прошептал мне на ухо Ренард. Я, занятая разглядыванием, не заметила, когда он успел присоединиться.
— Чудо?
— Последнее время они случаются с завидной регулярностью, — усмехнулся брат. — Но с твоим требованием признать таирта своим эль–эро еще ничто не сравнилось.
— О чем ты?
Какое Мервин имел отношение к происходящему?
Ренард хмыкнул:
— Ну как же! Отца чуть удар не хватил: такой скандал! Единственная дочь в неполные семнадцать официально провела слияние эль–эро. Ты ведь никого даже не предупредила. Хорошо, что жрецы выкрутились: догадались провозгласить это волей самого Властелина. Скандал превратился в небольшое семейное потрясение, а король неожиданно обзавелся зятем.
Я дернула плечом:
— Это было мое право.
— Не спорю.
— И вообще, — вырвалось у меня, — ты, конечно, никогда не любил Мервина, но это не дает тебе…
— Ты что–то путаешь, сестренка, — прервал меня Ренард. — Я всегда нормально относился к твоему таирту.
