Я верила ей не больше, чем змее, которая обещает «больше не кусать». «Алии» не отступают, не после того, как чувствуют запах свежего мяса. Если где-то можно урвать, выгадать, подзаработать, нажиться – это про них. Подобный тип людей, к сожалению, не истребим.
Мое затянувшееся молчание она приняла за знак согласия.
– Оставлю тебе фото. Изучай. Сравнивай. У тебя сутки. И, кстати… – Она задержалась. – Это тату у него идет дальше на плечо, на шею?
– Не собираюсь тебе рассказывать.
– Да, собственно, не так и важно. Про Фредди важно.
– А что, если он давно сдох, твой Фредди? Что, если новости будут плохими?
И она взглянула на меня, как девочка-ромашка, – удивленно, очень искренне.
– Плохими? Если он сдох, – металлический ответ далеко не любящей женщины, – я хотя бы перестану его искать.
В эту минуту я впервые подумала о том, что Алия страшнее, чем кажется на первый взгляд. И о том, что, если Фредди жив, ему лучше никогда не попадаться ей на глаза.
Только когда дверь за гостьей в белом плаще захлопнулась, я ощутила царапающую горло жажду. И как будто из меня вытащили батарею.
«Крейден… Девентор?» Конечно, нет. Только бредовая голова могла найти сходство. Жаль, что эта бредовая голова стала реальной угрозой моему мирному существованию.
Ни одного ответа на смс.
Дозвон – «абонент вне зоны доступа».
Зачем давать телефон, который никогда не отвечает? Что на самом деле происходит?
Шагая на кухню за водой, я ощущала, насколько холодными стали мои ладони.
Совершенно некстати вспомнилась фраза Форса, брошенная в машине: «Если человеческих реакций недостаточно, надо использовать нечеловеческие».
Он ведь не это имел в виду… Что-то другое.
Спросить бы.
Струйка воды из графина лилась в дрожащий стакан.
Глава 9
(Astyria – Wildest Dreams)
Утром я завтракала с отцом.
Никогда раньше так не делала, всегда избегала нашего общения, но теперь понимала – что-то меняется. Будто дует непривычный северный ветер; когда еще посидим вместе с овсянкой и жареным хлебом? Еще неделю назад я бы ждала в своей комнате, пока хлопнет входная дверь, пока в доме станет тихо. Тишины более не хотелось.
Он ел чинно, как жил. Аккуратно намазывал желток ножом на корочку, бегло просматривал газетную статью, а я думала о том, что люблю его. Любого. Неидеального, слишком сухого, с беспокойной морщинкой меж бровей. Отчужденного снаружи, живущего, как умеет. Он был куда живее, когда в нашем доме была Маргарита, он по-настоящему светился тогда – жаль, в те времена я не умела понять.
– Как дела на работе?
Наверное, он не ожидал вопроса. Но ответить постарался не односложно, и за это спасибо.
– С проблемами. Небольшими. Как всегда. Запускаем новый проект.
В детали не имело смысла вдаваться – я никогда их не понимала.
– Хорошо.
Просто хотелось пообщаться, посидеть. Когда еще вот так?
– Ты… подыскала квартиру?
Тосты Анна умела жарить идеально. Скоро я буду готовить свои завтраки сама.
– Да. Однокомнатную. Не слишком далеко от центра.
Так будет проще добираться до работы. Убитый ремонт, но его сменить проще, чем расположение.
– Сколько?
– Три четыреста.
Морщина на лбу стала глубже, в глазах шел расчет. Колыхнулся стыд, я пояснила.
– Цена ниже средней, потому что внутри плохое состояние. Придется все менять.
– Хорошо, – батя не стал спорить. – Сегодня пришлю три с половиной. Хватит на начальный ремонт.
Он любил меня, как умел. Быть может, он просто не научился быть счастливым один.
Мой телефон впервые за утро ожил, тренькнул сообщением, и я потянулась к темному корпусу дрожащей рукой.
«Абонент снова в сети».
Внутри почти пусто. У меня была ночь, чтобы волноваться, думать.
Снова в сети… Значит, сейчас ему всем скопом повалятся написанные вчерашней Ви сообщения – Ви из другой жизни. Ночь переживаний разделила нас с ней, поместила на разные материки. Вчера бы я кинулась Крейдену на шею, не раздумывая, сейчас смотрела на телефон, ощущая, как судорожно колотится сердце. Я так и не сумела дать себе ответ на вопрос, могла ли Алия быть насчет Форса права. Да, у него отличная физическая подготовка, да, он скрытный, да, сложный. Почти мистический персонаж. Стоял ли между этим знак равенства с Девентором?
– У тебя… все хорошо?
Отец спросил это впервые за долгое время, и почему-то сразу захотелось разрыдаться у него на плече. Вот только ответить пришлось сдержанное «да, нормально», потому что у меня не нормально. Потому что я, возможно, связалась с Девентором, потому что меня шантажируют.
Тревогу в моих глазах батя истолковал по-своему.
– Если… не хватит денег…
– Я скажу, – отозвалась я со всей теплотой. – Спасибо.
И как только захлопнулась за ним, отправившимся на работу, дверь, я набрала первое на сегодня и единственное сообщение.
«В 11.00. Трасса P31. 8-й километр».
Я подготовилась. У меня была ночь.
Когда пришел ответ «Буду», я почему-то почувствовала не тепло, холод. Северный ветер теперь дул сильно, он сулил изменения, он колыхал мое пространство, предвещал тревоги.
Каким выйдет разговор, чем он завершится?
Я вывела велосипед из гаража, защелкнула под подбородком пряжку шлема, запрыгнула в «седло».
(Smash Into Pieces – Broken Parts)
Эта часть дороги – единственное место, где физически не могли стоять камеры. Близкое к городу, но отвратительное для наблюдения. Ни столбов, ни ограждения, ни щитов. Мне не нужны были уши, не нужны были новые снимки – хватило вчерашних. Никто не должен был видеть нашу новую встречу, дистанционно писать разговор. Все деревья в отдалении; двухполосное полотно дороги, дальше плавный поворот. На обочинах только низкорослая растительность – никому не придет в голову вешать здесь датчики. Я убила два часа после полуночи, чтобы отыскать подходящую для встречи «точку», я знала, что говорить мы будем именно здесь.
И всю дорогу, пока я крутила педали, у меня тряслись колени. Мое тело пыталось убежать от разума, оно не желало ехать, не желало бояться, оно заранее опасалось душевной боли. Все, конечно, еще может быть хорошо, но это призрачное «возможно хорошо» никогда в моменты слабости никого не греет.
Мы подъехали одновременно – мой байк и его автомобиль. Черный, знакомый до каждой черточки; ударил в ноздри запах салона, хотя я стояла на продуваемом ветром бетонном шоссе. Сработала память.
