– Я больная?
О нет, больной она не была, она была чрезвычайно, мегахитрой. И очень манипулятивной, однако, я никак не могла взять в толк, для чего она этим вечером явилась. Алия клубилась под одеждой, как шаровая молния, ищущая верную секунду, чтобы ударить. Выжидающая шаровая молния, очень опасная. И следующая фраза прозвучала, как у профессионального обвинителя, пришедшего в камеру будущего арестанта.
– Это тебя, как Еву, – видела про нее репортаж? – закидают камнями, если я всем об этом расскажу. Что ты встречаешься с Девентором. Это к твоему дому принесут зажигательную смесь, твои окна выбьют – твои и твоего отца…
Мне хотелось ее выкинуть из комнаты вместе со стулом. Но приходилось вести себя спокойно хотя бы внешне.
– Ты гонишь, вообще?
– А, так ты ничего не знала? Может, это и хорошо. Значит, у меня есть шанс выяснить то, что мне нужно, из первых рук.
– Какой шанс? – Черт возьми, о чем речь?
– Так ты и правда не знала…
Сохраняя на лице приторное сочувствие, сквозь которое сочилось злое довольство, Алия поднялась со стула и вытащила из сумочки белый конверт безо всяких надписей. А в нем фото – наше с Крейденом. Я так и не поняла, когда и где оно было снято, лишь знала, что недавно. Скорее всего, вчера.
– И?
Она собиралась шантажировать меня тем, что я – свободная женщина – гуляю с тем, с кем хочу?
Кипела, однако, внутри ярость оттого, что кто-то параллельно за тобой шпионил. Гребаные камеры.
– Это ведь он, твой новый парень?
– Он.
Говорить с ней, все равно, что лизать говно с пола.
– И он не говорил тебе о том, что он Девентор?
– Да с чего ты это взяла?
Ей нравилось то, что она видела – мое искреннее возмущение. Она улавливала в нем отсутствие лжи.
– Посмотри сюда. – Ноготь, покрытый бесцветным лаком, постучал по фото в том месте, где из-под отошедшего в сторону воротника рубашки проглядывали три точки – начало сложной татуировки. – Видишь?
– Вижу. Просто тату.
Эту гадкую ухмылку хотелось стереть с рожи половой тряпкой из туалета.
– Думаешь? Знаешь, оно все не давало мне покоя с тех пор, как я его заметила. И тогда я решила порыть, покопать данные, информацию. Сравнить кое-что…
– Сравнила?
– А ты не злись, ты послушай. Тебе однозначно выгоднее иметь дело со мной, нежели с толпой, не так ли? Потом еще скажешь спасибо, что я пришла. Оценишь… мой неимоверный труд и вклад в твое будущее.
Алию никогда не заботило чужое будущее, только свое.
– А теперь смотри сюда…
Она достала из сумки еще один белый конверт – копию первого. И еще две фотографии. Размытые, многократно приближенные и обработанные, тоже с наружных камер наблюдения. Значит, опять рылась в закрытых архивах «Китов».
– Видишь? – И снова постучала по тому месту, где у мужчины располагалась шея. – Это Девентор. Очень редкий кадр, снятый три года назад.
Я смотрела. Казалось, что у человека, поправляющего воротник черного плаща, точно такая же татуировка, как у Крейдена, – те же три точки. Однако многократное приближение и пикселизация сделала невозможным утверждать что-то наверняка. Возможно, это просто размытие или «грязь» от чрезмерного сжатия файла.
– Тут нельзя точно…
– Ладно, – легко согласилась Алия недослушав, – а здесь все отлично видно.
Фото еще одного Девентора. На этот раз снимок с рук на телефон – нетипичный разворот, вновь отошедший от шеи плащ, вновь три точки. Слева, как у Форса… В моей голове вхолостую щелкала логика.
– Совпадение.
– Думаешь?
– Просто тату. – Какое еще можно было отыскать объяснение, если не притягивать его за уши? – Может, он захотел тату, которое случайно совпало с…
– Девенторским? Ты сама в это веришь? – Она смотрела на меня пытливо, очень жестко. – Кадры, которые я тебе показала, очень редки, но сходство с тем, что на шее у твоего нового жениха, потрясающее. Правда?
Про «жениха» она съязвила, но попала в точку.
– Просто сходство…
– Я не верю. – Она умела внутри себя видеть вещи такими, какими хотела их видеть. – И никто не поверит, если я это опубликую. Ты же понимаешь?
Перед глазами моментально возникла Ева с замотанной бинтами головой. Если Алия в чем-то и была права, так это в том, что толпа с камнями придет ко мне быстро. Они выбьют стекла, они подожгут особняк.
Ступор. Неясно было, что говорить дальше – я не знала? Признавать, что она права, что я верю ей, хотя не верю? Что мне делать? Признавать, что она заполучила надо мной власть? Из всех вопросов я выбрала самый нейтральный.
– Чего ты от меня хочешь?
Вот к нему она была готова.
– Чтобы ты узнала у него.
– Что именно?
– Про Фреда.
Фред. Бедный Фредди. Эта дура никак не могла смириться с его «побегом».
– Да живет твой Фред где-нибудь с другой бабой!
– А ты мне не дерзи… – Без того узкие глаза опасно сузились. – Встреться со своим другом, узнай у него про Фредерика. Только чтобы точно, чтобы с доказательствами. И тогда считай, что этих фото (взгляд на конверты) никто не видел.
«Ты больная!» – вот что мне хотелось ей сказать. Но больному человеку не стоит напоминать о том, что он болен. Психов лучше не злить. И я пыталась держать себя в руках.
– Что, если это совпадение? Что, если мой новый друг не Девентор?
«Конечно, не Девентор. Придется придумать, как избавиться от этой идиотки относительно мирным путем». Тот, кто один раз начал тебя шантажировать, будет делать это всегда. Покуда не присыплется землей.
– Если он не Девентор, – она впервые явила свою истинную холодную и алчную суть, – считай, что тебе не повезло. Завтра вечером все солью в сеть.
– Ты меня…
«…убьешь».
– Не повезло, да?
Не убьет. Не успеет. Моя голова варит лучше, чем любая другая, и отца я в обиду не дам.
Слово «тварь» пришлось отложить на потом. Маньяки слышат лишь то, что желают слышать, остальное проходит мимо их ушей. Для виду мне придется ей пока подыгрывать.
– Если я узнаю про Фредди, – выбирать слова приходилось осторожно, – где гарантии того, что фотографии ты не опубликуешь?
Люди не будут долго разбираться, в этом городе самосуд – первое, для чего все сойдутся в моем дворе.
А Ева, кстати, до сих пор в коме, так из нее и не вышла.
– Отдам тебе файлы. Больше не приду.
