Он не ругался, но молчал долго. Кивнул и вовсе деревянный.
– Хорошо. Наверное, ты права, не стоит нам находиться под одной крышей со столь… разными взглядами на жизнь.
Я знала, что крутилось у него в голове – «хочешь, чтобы я не видел, как ты водишь к себе мужиков?»
Противно, когда стабильный мир под ногами обращается в болото. Почему не тренькнет полученным сообщением телефон, не сделает этот день ярче? Но дерьмовая полоса тянет к себе дерьмовые события – так говорят. Я, похоже, завязла в такой обеими ногами.
«Делай что хочешь. Живи как хочешь…» – таким чужим собственного отца я не видела еще никогда.
Вслух он обронил:
– Но на дорогое жилье не рассчитывай. Присмотри что-то простое. Завтра я переведу тебе транш.
– Спасибо.
В моем «спасибо» не было благодарности, лишь извечное чувство вины.
– Обними меня, – не удержалась я. Тот, кто тонет, нуждается в любой руке, даже в холодной, в какой угодно.
Я подошла к нему сама, прислонилась щекой к накрахмаленной рубашке. И меня осторожно и ненадолго обнял пиджак. И запах духов. Но внутри всего этого не было человека, которого я искала.
*
(Thomas Howe, Stephen Tait – Take Courage)
«Ты постоянно недоступен, я звоню-звоню…»
Абонент вне зоны доступа. А что, если Крейден окажется вне зоны доступа, когда его будут набирать ищейки Генри? В какой такой глуши он работает?
Почему я не спросила о нем и его работе больше?
«Ко мне приходили, Крей… От Генри. Они будут тебе звонить».
«Дай знать, если все в порядке».
«Я скучаю».
Я впадала то в злость, то в тоску, как запертый в бутылке джинн из сказки.
«Напиши, как появится сигнал. Позвони».
Мне плохо, ты мне нужен.
Сколько у меня осталось из дневных «ста»?
Очередную я отправлять не стала, сунула телефон в карман. Вздохнула; дом опять опустел. Отец, скупо извинившись, удалился на работу.
Переезд – всегда счастливое дело. Для кого-то. И процесс поиска нового жилья, который должен был принести массу удовольствия, почему-то стал источником раздражения. Везде было не то, не так. Фотографии маленьких, тесных квартир – в одних драный линолеум, в других неправильная плитка на стенах. Конечно, все можно будет заменить, починить, отремонтировать, но хотелось испытать хотя бы толику радости, некий импульс изнутри – «моё».
Но все было чужим и на душу не ложилось. Новые однушки в центре были дорогими – отец на подобную сделку не пойдет. Старые на окраине выглядели отталкивающими, до скрежета зубов «не моими», будто расположенными в параллельном мире.
«Я ищу себе квартиру». Смс номер двадцать. Двадцать пять?
«Отец согласился купить».
Нам будет куда приходить.
Интересно, где живет сам Крейден? Какой у него дом, какой район?
Почему молчит гребаный телефон?
Я силилась не злиться. У меня есть задача, есть цель.
Новый риелторский сайт, новый ворох фотографий – мой взгляд соскальзывал с них, как капля масла с нефтяного пузыря.
*
Она пришла в тот момент, когда я смирилась с мыслью, что придется брать «что есть» и после делать из неприглядной квартиры «конфетку». По звонку в дверь пришлось отложить блокнот с записями, отодвинуться от ноутбука, в очередной раз проклясть молчащий телефон.
Вечер.
У бати есть ключи, у домработницы тоже. Крейден навряд ли появился бы здесь у отцовского порога, хотя он был тем, кого я была бы счастлива увидеть где угодно.
Но не её. Не Алию.
На улице рвался ветер, гонял по тротуару пыль; теперь он нещадно трепал полы ее аккуратного белого плаща, а также локоны темных волос.
– Привет! Как хорошо, что я застала тебя дома.
Сказано с фальшивой улыбкой и без тени смущения.
Она заявилась в гости так буднично, будто мы были подругами. Но мы ими не были.
– Привет. Чем обязана?
– Пустишь?
На плече светлая сумочка из кожзама, в руках сложенный зонтик. Дождь еще не начался, но вот-вот.
Вообще-то пускать я никого не собиралась.
– Извини, занята.
В черных глазах тут же сверкнула та стальная решимость, которую я в Алие ненавидела. Смесь хитрости и колючей проволоки – эта змея никогда не приходила просто так. И никогда с хорошими новостями.
– Нам надо поговорить. И выслушать меня… в твоих интересах.
Пауза. А ветер почти ледяной. Наверняка в этом бумажном плащике, в котором Алия выглядела куда большей «леди», нежели я в домашней одежде, было холодно.
– С чего это в моих интересах?
– Потому что речь пойдет о твоем новом парне. Так пустишь?
Если бы она упомянула кого-то другого – Итана, бывшего шефа, свою больную маму, фонд помощи голодающим или самого Господа Бога, я бы не посторонилась. Но она выдала единственный сработавший «код доступа». На беду – я заранее это предчувствовала.
И не впустить того, кто мог что-то знать о Крейдене, я не могла.
Чай или кофе я предлагать не стала. Пусть мой отец распинается перед гостями, пусть держит лицо, пусть ведет себя согласно внутренним рамкам – у меня подобные отсутствовали. Я позволила ей пройти в свою комнату, указала на свободный стул, спросила без предисловий: – Что тебе нужно от меня и моего нового парня?
Что людям вообще нужно от жизни чужих им людей? Почему кому-то обязательно нужно в нее лезть?
– Ты знаешь, кто он?
Она тоже не собиралась притворяться милашкой больше, чем того требовали обстоятельства.
– Просто парень.
– Нет, не просто.
В прошлом я ее недолюбливала. Сегодня моя нелюбовь к ней возросла после случайного посещения страницы моего бывшего, где на аватарке в соцсети Итана обнимала «новая» девушка. Несложно угадать, какая. Нет, ревности не было, скорее, некоторая гадливость.
Вздохнула я нетерпеливо – от гостьи мне хотелось избавиться.
– Что значит «не просто»?
– А то!
Я никогда раньше не видела у нее настолько хищного лица – лица пантеры, готовой к прыжку. Алия – злая, надменная – подалась вперед.
– Ты знала о том, что он Девентор?
– Что?! – я выдала это быстрее, чем успела подумать, чем успела как-либо отреагировать. А она сканировала мое лицо, как лазерный прибор, как сотни бритв, ждущие, где отойдет в сторону от основного каната жгутик, который можно будет срезать. – Ты больная вообще?
