«А ведь можно… – сообразила я с удивлением. – Можно попросить его пройти Мерил Хант трейл…»
И мысленно прикусила губу от собственной наглости.
Мерил Хант проходили тогда, когда желали доказать собственную выносливость. На эту чертову трассу, предназначенную для тестирования всех физических навыков, совались только профи и никогда новички. На ней требовалось стрелять, пересекать обрывы по отвесным скалам, преодолевать сложную местность на скорость, выживать, в общем. Условия искусственные, но не отличимые от естественных. Тех, кто прошел Мерил Хант, награждали специальными дипломами, их охотно брали на сложную работу – в охранные организации, в основном. Меня же прельщало другое – там велась видеозапись в формате полноценного фильма, которая после прохождения выдавалась на руки. Снимали с шести камер – крупные планы, общие, детализированные, классно оптически подобранные. И если бы у меня была такая запись, на которой я могла бы сделать стоп-кадр Крейдена с напрягшимися мышцами, потного, взмыленного и бесконечно сильного… Ох, я бы дорого за такую заплатила. За пленку, на которой запечатлен его «высший пилотаж». Черт…
– У меня есть… идея… – произнесла я так, будто у меня был полный рот мармелада. Промямлила.
– Какая?
Он улыбался? Я даже взглянула на водителя, чтобы убедиться, что уголки его губ приподняты.
– У нас же есть… время? Ну, в смысле, нет четкого графика, куда и во сколько мы должны прибыть?
– Графика нет.
– Тогда, – я жалась и жеманничала, как леди, зашедшая в пивнушку и стесняющаяся попросить стопарик водки. – Может, кое-куда заедем?
– Куда?
Пришлось мне помолчать, собраться с духом.
– Хочу попросить тебя… Сделай кое-что для меня.
– Что именно?
Шорох шин; равномерный гул двигателя.
– Пройди Мерил Хант.
Крейден смеялся. Широко улыбался, точнее будет сказать – смеялись только его глаза. Он даже свернул на обочину, притормозил в «кармане» у полосатого заграждения, отделяющего дорогу от пологого обрыва.
– Мерил Хант, значит?
И нет, он не обиделся. Наоборот, сделался привычно-расслабленным, каким-то порочным. Что-то нажал – спинка моего кресла приняла полулежачее положение. Теперь я ощущала себя, как в кресле-кровати; сам опустился рядом на локоть, взглянул на меня с лавой на дне зрачков. Жаркой, неторопливой, терпеливой. Провел пальцами по губам – очень мягко, нежно, – по шее, по ткани между грудей, животу. Сделал едва уловимый жест, мол «раздвинь ноги», и я чуть развела колени в стороны. С ним, как известно, хоть где… Его ладонь легла поверх джинсов мне на лобок, и застыла как у себя дома. Какое-то время я ждала, что действия продолжатся, что меня начнут поглаживать, но мужская рука больше не двигалась, просто лежала, обозначая себя в правильном месте.
– Итак… – Веселье слышалось и в его спокойном тоне. Смесь любопытства, насмешки, словно мастеру по строительству настоящих домов вдруг предложили соорудить кукольный. – Что именно ты хочешь проверить? Мою ловкость?
Блин, вот как теперь объяснить? Плюс сбивала с толку лежащая на моем лобке рука, возбуждающая сквозь джинсы. И никаких попыток приласкать мою промежность пальцами.
Я сглотнула. Как же рядом с ним «жарко».
– Я думаю, с твоей ловкостью… все хорошо.
Эта ладонь… Пусть бы она надавила, пусть бы пошевелился хоть один пальчик…
– Тогда что? Мои навыки стрельбы?
– С ними, наверное, тоже отлично…
Сложно думать, когда он так смотрит. Иногда взгляд – уже аналог секса.
– Хочешь проверить скорость моего бега?
– Нет… Не… совсем.
– Навыки альпиниста?
– Я… – Черт меня подери. – Просто хочу посмотреть, как ты это сделаешь.
В салоне такая атмосфера, что, кажется, скоро начнут тлеть кончики моих волос.
– Хочешь посмотреть?
– Да.
– Зачем?
Он баловался со мной. Игрок. Что ж, придется открыть карты, сказать честно.
– Понимаешь, – начала я издалека, – вы, мужчины, любите, когда женщины носят красивое белье, так?
– Положим.
– Любите, когда вам танцуют чувственный танец, медленно раздеваются… Это ведь удовольствие для глаз?
Взгляд насмешливый, ответа нет. Пришлось просто продолжить.
– Вот и мы, женщины, любим эстетику. Хочу, чтобы у меня… осталась запись…
Если он сейчас наклонится, поцелует меня, я забуду и про Мерил Хант. Но Крейден играл честно и не наклонялся.
– … запись с твоими вздутыми бицепсами… Чтобы я могла поставить какой-нибудь кадр на паузу… И рассматривать его. Или даже на заставку телефона.
– Полагаешь, не насмотришься на мою мужественность в реальной жизни?
– Может быть. Но… я хочу сейчас.
Хочу в ней потонуть, хочу кончить мозгом.
Как же красиво он улыбается. Эти чертовы клычки я помню с нашей второй встречи, когда воочию увидела его лицо и пожалела, что Крейден не урод. Тогда я не знала его имени, но знала, что сбежать уже не получится.
– Ты… это сделаешь? Для меня?
Ответа меня заставили ждать секунд десять – целую вечность. И моя промежность уже давно увлажнилась под его рукой.
– Для тебя? Сделаю.
«Как здорово! Черт, как же здорово…»
– И ты тогда сделаешь кое-что для меня, да? Взамен.
– Что именно?
Игрок всегда остается игроком.
Очередная порция тягучей тишины, которую хотелось заполнить поцелуем.
– Вечером ты будешь делать то, что я буду тебе говорить.
– Не-е-е…
Я аж приподнялась от неожиданности.
– Да-а-а, – послышалось тихое, но уверенное.
– Да нет! А вдруг ты прикажешь мне жрать песок?
– Вот как ты обо мне думаешь?
Его тихий смешок и почти дрогнувший на джинсах палец.
– Я… я же не знаю, что именно ты будешь приказывать?
– Вот и проверишь.
– Всю ночь? – Нет, я, конечно, азартна, но… Блин.
– Скажем… до полуночи.
– Не-е-е…
Мне было смешно. Мне было ссыкотно. Меня распирало любопытство, которое жглось, как перченый шоколад.
– Хочешь запись моих раздувшихся бицепсов? Моих вен, моего напряженного лица, моей силы?
– Хочу…
Черт, я хотела ее так же сильно, как плешивый дрочер хочет кассету с новой порнушкой. До дрожи в пальцах, до слюней у витрины.
– Значит, согласна на мои условия?
