– Ой, – останавливается он.
– Прости.
Он улыбается и возвращается к своему занятию. Оставляю руки на его волосах и пытаюсь откинуться назад и просто наслаждаться происходящим. И это… удивительно – слишком слабое слово для моих ощущений. Мне нужно какое-то новое слово, которое заставило бы меня выгнуть спину, а все мое тело содрогнуться, словно через него пропускают электрический ток, словно даже мои кости приобрели чувствительность.
Я теряю счет времени, но при этом фиксирую каждое мгновение того, что происходит. Точнее, мгновения утрачивают продолжительность до тех пор, пока я не чувствую, что пришло время остановить его и спросить, что он предпочитает – выплевывать или глотать.
– Подожди, – тяжело дышу я. – Я… еще не.
Он подносит свои губы к моим и целует меня.
– Твои ногти, наверное, уже высохли.
Я смеюсь и касаюсь одного из них. Совершенно сухой. Я обнимаю его и целую, мое тело натыкается на его спальный мешок, и я поспешно расстегиваю его. Он улыбается, а наши тела сплетаются воедино, ноги между ног, руки обхватывают тела, ладони прохаживаются вверх-вниз. Я в неимоверном наслаждении отстраняюсь от него.
– Хочешь? – спрашивает он, глядя на себя внизу.
Я киваю:
– Я никогда прежде. – Что я должен делать? Я знаю: никаких зубов. Но что передо мной – леденец или скорее рожок с мороженым?
– Просто делай то, что тебе, как ты считаешь, будет приятно, – говорит он, заметив, возможно, что я паникую. И это, конечно, хороший совет, но откуда я знаю, что мне понравится, ведь я совершаю такое в первый раз.
Я не слишком хорошо понимаю, как это делается, и потому просто открываю рот как можно шире и смыкаю губы как можно дальше. Должно быть, я похож на рыбу. Очень сексуально, Рэнди. Меня удивляет вкус. Я думал, он будет как у грязи, и при этом запах окажется каким-то неудобоваримым, но вкус и запах у него как у изгиба шеи. Я работаю языком и губами и улыбаюсь, услышав его стон. Я делаю это, и делаю достаточно хорошо – впервые делаю минет. Я пробую разное – верчу ртом, помогаю себе руками, заглатываю как можно глубже, в результате чего у меня случается очень несексуальный приступ кашля, который я пытаюсь скрыть, и в результате мы оба смеемся. Хадсон начинает указывать, что нужно делать, и мне становится проще.
– Вот так. Медленнее. Не сжимай так сильно губы.
Он запускает руки мне в волосы, и я на минуту останавливаюсь, чтобы отдышаться.
– С тобой все хорошо?
Я киваю:
– А я все делаю правильно?
– Ага, – смеется Хадсон. – У тебя талант.
Больше всего меня удивляет, что я получаю от всего этого огромное удовольствие. Не только потому, что он издает те или иные звуки, говорящие о том, что он наслаждается мной, но и потому что хочу делать это. Ты часто слышишь, как это приятно, когда тебе делают минет, но никогда о том, как приятно делать его самому.
– О’кей, о’кей, – говорит он через какое-то время, притягивает меня к себе, и мы целуемся.
– Я хочу, чтобы ты вошел в меня, – Мои глаза расширяются. – Если ты хочешь этого.
– Ты уверен? – спрашиваю я. – То есть я мог бы…
Он улыбается:
– Ты новичок в этом деле. Давай сначала сделаем так. Если ты того хочешь. Мы не обязаны…
– Да, – быстро соглашаюсь я. Я не собираюсь говорить «нет». Я проставляю галочки во все квадратики на своей карточке девственника. Это спортивная метафора? Может, я в какой-то степени еще остаюсь Далом.
Он берет рюкзак, давая мне возможность восхищаться его крутым задом, и достает несколько пакетиков со смазкой и презерватив.
– Тебе придется показать мне, как это делается, – прошу я.
– О’кей. Давай начнем с пальца.
Я протягиваю ему руку, а он открывает один пакетик, намазывает смазку на свою руку и на мою, а затем подносит свою руку к своему заду. Я пробую смазку на ощупь. Это как-то… глупо. Словно натираешь ладони фруктовым желе. Я хихикаю, а затем смотрю на Хадсона и вижу, что он кусает свою нижнюю губу и с закатившимися глазами ласкает себя сзади. И все мои мысли о желе и о том, как это глупо, улетучиваются.
– Можно посмотреть? – спрашиваю я.
Он улыбается и переворачивается на живот, и я могу видеть, как он мажется смазкой и погружает в себя палец. Потом, глубоко вздохнув, вынимает его.
– Теперь ты. – Он берет мою руку, и я осторожно засовываю палец в него. Через минуту он останавливает меня, протягивая мне руку – Еще смазки.
Беру другой пакетик и пытаюсь открыть его, но руки-то у меня в смазке, и он выскальзывает из них, летит вверх и ударяется о крышу палатки, а затем падает вниз. Хадсон смеется, берет его и открывает зубами, а затем намазывает руки. Он снова переворачивается на живот и направляет мой палец, так что теперь он оказывается глубже в нем. Он судорожно вздыхает, и я останавливаюсь.
– Нет, мне хорошо. Продолжай. Медленно. – Я продолжаю двигать пальцем, он изгибает шею, и я целую его в губы. – А теперь туда и оттуда, – задыхается он. Я следую его указанию, и он стонет так, что я готов вот-вот кончить. Следуя его инструкции, я слегка сгибаю палец, и издаваемые им звуки становятся громче. Он с силой прижимает мое лицо к своему и жадно целует меня. – А теперь два пальца.
Я сглатываю, вынимаю палец и опять мажусь смазкой, после чего возвращаюсь к тому, что делал, но на этот раз работают два моих пальца. И я радуюсь тому, что вчера вечером подстриг ногти, прежде чем покрасить их.
– Подожди, – просит он, и я прекращаю двигать пальцами, а он опять глубоко вздыхает. – О’кей. – Теперь я действую медленнее, и когда оба моих пальца почти целиком оказываются в нем, он снова будто задыхается и утыкается лицом в подушку спальника.
– Мне остановиться?
– Нет. Мне так хорошо, – произносит он низким, грудным голосом. А потом поднимает голову, и у меня создается впечатление, что он одновременно и голоден, и немного пьян. Он опять притягивает меня к себе и целует. Потом слегка поворачивается, так что наши тела вжимаются друг в друга, а моя рука обнимает его за талию. – Я готов, – говорит он после еще нескольких поцелуев. – Я хочу тебя.
Я киваю, и он открывает упаковку с презервативом и надевает его на меня, и я получаю от этого гораздо больше удовольствия, чем когда делал это самостоятельно, затем открывает еще два пакетика со смазкой и льет на него.
– Сначала я сверху. Так будет хорошо?
– Мне все хорошо. – И вдобавок к словам я снова целую его. Он при этом улыбается и почти что смеется. Затем переворачивает меня, и я снова лежу на спине, а он становится надо мной на колени. Поначалу давление оказывается таким сильным, что мне почти больно, и я гадаю, а не сделал ли я что неправильно, но его дыхание становится тяжелым, и он улыбается с открытым ртом и возводит глаза вверх.
