– Нам нужно еще камней! – кричит Карл. И я бегу под дождь, прочь от Хадсона, чтобы найти эти самые камни. Моя одежда быстро промокает, ботинки становятся холодными и расхлябанными. Земля здесь – сплошная грязь, и, должен признать, я недостаточно осмотрителен. Из-за дождя все перед глазами расплывается, и я чувствую, что земля пытается засосать мои ботинки, и, шагая вперед, стараюсь поднимать ноги как можно выше… а затем с таким же усилием опускаю их. Может, я делаю так потому, что это помогает, если ты злишься. А я злюсь. Злюсь на Хадсона за его слова, злюсь на себя за мой идиотский план, злюсь на погоду за дождь, на весь мир, потому что нам приходится жить в одной палатке, и опять на Хадсона за его странный легкий флирт. К чему это было?
И, может, потому, что я так охвачен злостью, я теряю осторожность и соскальзываю в канаву. Канава неглубокая, но края у нее скользкие и грязные, и, очутившись на дне, я спотыкаюсь о корень и падаю. Я не слышу ни треска, ни щелчка, но что можно услышать под таким ливнем? Знаю лишь, что мне больно. Очень. Мои слезы перемешиваются с льющимся дождем. Сажусь и пытаюсь встать, но тут так скользко, и нагрузка на поврежденную ногу причиняет мне сильную, пронзительную боль. И я понимаю, что очутился в безвыходном положении.
– Помогите! – кричу я. Но из-за дождя мне опять ничего не слышно. И я сомневаюсь, что кто-то слышит меня. Так я и умру под дождем, в канаве. Хадсон вернется в палатку, меня там не окажется, и он решит, что я потеснил обитателей какой-нибудь другой палатки, а может, ему будет все равно и он обрадуется, что я ушел, и никто не скажет Конни, что я потерялся, и я просижу здесь под дождем всю ночь, утопая в грязи и умирая от переохлаждения. И я уже чувствую, что весь дрожу.
– Помогите! – пробую я еще раз.
– Привет? – доносится до меня чей-то голос сквозь дождь.
– Да! Привет! Я споткнулся и упал. Пожалуйста, помоги мне добраться до моего лагеря, – прошу я, пытаясь убрать воду из глаз, чтобы разглядеть, кто передо мной. – Осторожно, здесь яма.
Он подходит ближе и осторожно сползает в нее.
Это Хадсон. Потому что кому еще здесь быть?
– Ничего себе! – таращится он на меня. Я весь в грязи, я знаю это. – Что случилось?
– Я поскользнулся, – отвечаю я, отчаянно желая, чтобы на его месте оказался кто-то другой. – Ты можешь привести Конни?
– Не-а, перестань. – Он встает на колени в грязь рядом со мной и обхватывает моей рукой свое плечо.
– Просто приведи сюда Конни, – стою на своем я, но он уже поднимается, держа меня на руках. Мне приходится прильнуть к нему, когда он идет по канаве, и скоро он находит пологий склон, по которому можно выбраться наверх. – Спасибо, – тихо благодарю его я, злясь теперь на то, что он оказался хорошим парнем – ведь он спас меня.
– Ага. Ты в порядке?
Пытаюсь встать на больную ногу, поскольку мы выбрались из грязи и земля здесь более твердая. И теперь это получается у меня гораздо лучше. Просто острая боль в лодыжке. Игнорирую его нерешительное «Пожалуйста, не надо», забираю у него свою руку и направляюсь в лагерь.
– Рэнди, подожди. – Я могу идти, но не быстро, и он идет рядом со мной. – Ты опять упадешь.
– Ну да, потому что я фифа, неспособная поставить одну ногу перед другой, если только не дефилирую по подиуму, верно?
– Что? Нет. Я имел в виду, что ты уже один раз поскользнулся, так что теперь будь осторожен.
– Справлюсь. Знаю, ты считаешь меня слабохарактерным, трясущим кистями стереотипным геем, но я ходил в те же походы, что и ты. – Я не кричу, но говорю достаточно громко для того, чтобы он услышал меня сквозь шум дождя.
– Я знаю, Рэнди. Я просто хотел сказать, что сейчас… скользко.
– Со мной все хорошо. – Теперь я иду впереди, он держится на шаг позади меня, наконец мы добираемся до лагеря и я сажусь у костра.
Конни замечает измазанного грязью меня и подходит со словами:
– Что произошло?
– Я поскользнулся.
– Он подвернул ногу, – ставит ее в известность Хадсон. – И не может встать.
– Понятно. Сходи за аптечкой, – просит она его. – И принеси несколько полотенец, чтобы обтереть с тебя грязь. – Он бежит к Черному Мешку, печально знаменитому тем, что в нем лежат бесчисленные презервативы, латексные салфетки и смазка (вожатым известно, что творится в этих походах), равно как и аптечки. Мешок стоит открытым все выходные, и народ может пользоваться всем этим.
Конни берет мою ногу и кладет ее на сумку-холодильник, чтобы она оставалась поднятой, а потом прикасается к ней в нескольких местах. Я морщусь, но совсем немножко.
– Думаю, ты ее слегка подвернул, – говорит она, когда Хадсон возвращается с полотенцами. – Он вытирает себя, а увидев ранку на моей коленке, немедленно начинает вытирать и ее.
– Спасибо. – Я стараюсь, чтобы мой голос звучал не слишком дружелюбно.
– Не за что, – отвечает он, беря из аптечки лейкопластырь и заклеивая ранку.
– К утру будешь как новенький, – заверяет меня Конни. – Но ты все-таки немного походи с пластырем. И никаких больше камней, договорились? И, Хадсон, помоги ему спустя какое-то время добраться до палатки, так, на всякий случай, о’кей?
– Он не обязан…
– Ага, – перебивает меня Хадсон. – Конечно.
Конни возвращается к яме для костра, которая теперь потихоньку оживает – из нее начинает идти дым, он собирается под брезентом и слегка щиплет мне глаза.
– Спасибо, что помог, – обращаюсь я к Хадсону.
Он сидит рядом со мной.
– А что я, по-твоему, должен был сделать? Оставить тебя там?
– Не знаю.
– Ты действительно считаешь, что я способен на такое?
Я вздыхаю:
– Нет.
– Хорошо.
Какое-то время мы сидим молча.
– Ну, я собираюсь помочь с костром. Не возвращайся без меня в палатку, ладно?
Он кладет руку мне на плечо, и секунду мне кажется, что он хочет поцеловать меня в щеку, как имел обыкновение делать это прежде, и по его глазам я вижу, что он думает о том же, но вместо этого идет к костру. Смотрю, как он складывает ветки, и думаю, что, может, я вел себя как придурок. Ведь он же помог мне. Я упал. Это было гуманно с его стороны. Так и нужно было поступить.
«Но это абсолютно ничего не значит, – напоминаю я себе. – Просто он повел себя как порядочный человек». И, кроме того, я не хочу, чтобы это что-то значило. Я хочу пойти спать и больше не думать о нем.
– У нас есть хот-доги! – кричит Конни тем, кто в палатках. – Хот-доги и печенье с зефиром. Идите сюда и приготовьте себе ужин!
Народ начинает выбираться из палаток и с визгом несется под навес, стараясь хоть как-то укрыться от дождя. Многие ребята поскальзываются на мокрой земле. Все собираются вокруг Конни, хватают хот-доги, насаживают их на веточки, которые раздобыли в лесу, и начинают жарить на огне еду. Марк и Кристал раздают булочки, и скоро к костру выстраивается очередь. Джордж и Эшли видят меня и приносят мне прутик, а после того, как я рассказываю им, что со мной случилось, помогают пододвинуться к огню.
