– Она крепко обняла меня и сказала, что это не имеет для нее ровно никакого значения, но, да, другим это будет небезразлично, но разве нам есть до них дело? Я сильно плакал, и она не выпускала меня из своих объятий, казалось, целый час, но после того мне стало гораздо лучше. Она сказала, я должен гордиться собой из-за того, что знаю, кто я есть и чего хочу, и никогда не позволять кому-либо говорить мне, что следует стыдиться того, что делает меня счастливым. И я постарался запомнить ее слова.
– Это потрясающе. Значит, она отнеслась к этому нормально.
– Да. А мои родители не были так лояльны… Бабушка отвезла меня домой, и они не знали, где я был, и потому психовали, и она велела всем сесть и выслушать меня, и я сказал: «Мама, папа, я – гей». И мама обвинила бабушку в том, что она вбивает мне в голову всякие дурацкие идеи, а папа сказал, что никакой я не гей и что к этому разговору можно будет вернуться позже, когда я подрасту, и с этим я жил какое-то время.
– Но они послали тебя сюда. Значит, теперь они тебе верят, да?
Хадсон высвобождается из моих рук и ложится на траву, чтобы видеть кроны деревьев. Я тоже ложусь, но на этот раз он оказывается дальше от меня, чем раньше.
– Бабушка умерла через какое-то время после этого. С тех пор много что произошло. Мы все горевали о ней. Но я напомнил родителям о своей ориентации, и мы с бабушкой успели найти этот лагерь – она хотела, чтобы я поехал сюда, подружился с другими квирами и хорошо провел время. И я рассказал об этом родителям, сказал, что таким было ее последнее желание в отношении меня. Вот… я и приехал.
– Но это же прекрасно. – Я беру его руку в свою и переплетаю наши пальцы. – Она все же смогла сделать это для тебя.
– Ага, – шмыгает носом Хадсон. Я смотрю, как он вытирает слезы тыльной стороной ладони. Он отворачивается: – Прости, я не должен был делать этого.
– Чего?
– Плакать. Это не… Я не люблю, когда кто-то видит, как я плачу.
– Я не обращаю на это внимания. – Разворачиваюсь к нему всем телом, беру его за бедро и поворачиваю к себе. Его лицо слегка мокрое от слез. – Нет ничего плохого в том, чтобы обнаруживать свои чувства.
– Нет, есть, – издает он принужденный смешок. – Ты когда-нибудь плачешь в присутствии других? Они могут как следует поиздеваться над тобой. Помню, я получил удар в нос футбольным мячом прямо посреди школы, и все парни из моей команды кричали, чтобы я перестал, и до конца года обзывали меня. А мне уже пришлось туго с тем, чтобы доказать им, что я не какой-то там математический нерд, и я перечеркнул усилия, приложенные к этому, заставив их считать меня вроде как плаксой. Знаю, это сексизм, но именно так называют любящих поплакать девочек. Вот я больше и не плакал.
– Ну, со мной ты можешь не беспокоиться по этому поводу, – успокаиваю его я, вытирая катящуюся по его щеке слезу. – В моем присутствии ты можешь выказывать любые чувства. Ведь для того и существуют бойфренды, верно?
– Не знаю. Я никогда прежде не плакал перед своими бойфрендами.
– Передо мной ты вполне можешь плакать. Я не имею ничего против. Предпочитаю, чтобы ты открыто давал мне знать о своих чувствах, а не скрывал их.
– Это очень мило с твоей стороны, но… – Он поднимает обе руки, вытирает слезы и долго лежит с закрытым лицом.
– Это действительно так. – Я опускаю его руки. Слез на лице Хадсона почти нет.
Он улыбается:
– О’кей.
– Похоже, твоя бабушка была удивительным человеком.
– Да.
Несколько минут мы лежим молча и смотрим друг на друга. Он больше не плачет.
– Ты умеешь превращать деревья в звезды? – спрашиваю я.
– Что?
– Ляг на спину и посмотри на листья и пробивающийся между ними свет. – Мы оба поворачиваемся на спины. – А теперь немного расфокусируй взгляд и представь, что листья – это фон. Они – темнота, а проникающий свет – звезды. Целые галактики звезд, а не просто отдельно мигающие звездочки. Представь, что над тобой Млечный Путь.
– Я… о, – легко вздыхает он. – Вижу.
Мы с ним лежим и смотрим на несуществующие галактики, сцепив руки, пока Хадсон, резко поднявшись, не говорит:
– Мы опоздаем на обед.
– Верно. – Мы должны обязательно присутствовать на всех приемах пищи. В прошлом году какой-то мальчик проспал субботний обед, и всему лагерю пришлось отправиться на его поиски. Когда этого горемыку нашли, то безжалостно задразнили, а Джоан очень сердилась.
Мы быстро надеваем рубашки и отправляемся в обратный путь. Спускаться быстрее, чем подниматься, но мы все равно торопимся и потому не разговариваем и, в конце концов, врываемся в столовую с опозданием на пять минут. Все сидящие за столом пялятся на нас. На нас взирает Джоан. Джордж, Эшли, Брэд и Паз давятся от смеха.
Мы быстро садимся на места, которые, по счастью, занял нам Джордж, накладываем себе сырные тосты и только потом идем мыть руки.
– Ну… вы были чем-то заняты? – начинает Джордж.
– Мы ходили в поход, – отвечаю я. – И потеряли счет времени.
– Кто бы сомневался, – серьезно кивает Джордж.
– Как прошла репетиция?
– Хорошо!
– Джордж уже выучил свой танец для «Детей», – сообщает Паз, – а у меня так и не получается прыгнуть достаточно высоко, чтобы перелететь через руки Шренера.
– Кристал добавила еще один момент в танец под «Наденьте счастливое лицо», и теперь Джен приходится висеть на рукоходе, – доводит до моего сведения Эшли. – Похоже, Кристал просто выжила из ума.
– Но это будет действительно прикольно смотреться, – возражает Паз. – Дело происходит на игровой площадке, и Джен хочет, чтобы я продолжала, а я все отворачиваюсь от нее. А Эшли подсветит наши лица, это тоже будет очень прикольно. Марк говорит, он думал об этом, но решил, что такое невозможно.
– А я считаю, что очень даже возможно, – быстро говорит Эшли. – И все пытаюсь сообразить, как правильно это сделать.
– Обязательно сообразишь, – заверяет ее Паз.
– Я видел кое-что, – вступает в разговор Брэд. – Я говорю о репетиции. Это круто, чувак. Я и не подозревал, что нужно столько трудиться над спектаклем, ведь я видел только готовые постановки в конце лета. И все было так хорошо сделано, так идеально.
– Но ты не видел репетицию целиком. – Выражение лица Паз становится озорным.
– Да ладно тебе, – пытается осадить ее Брэд.
– Я застукала их, когда они целовались в шкафу с реквизитом, – ухмыляется Паз.
– У меня выдалось свободное время по ходу репетиции, – пожимает плечами Джордж. – И ты была единственной, кто наткнулся на нас.
– Я не знала, что вы там. В следующий раз запритесь, или повесьте носок на ручку дверцы, или придумайте что-то еще.
