– Ну… ты получил, что хотел. А как сделать так, чтобы меня заметил Джордж?
– Ты не скажешь Хадсону? – В этом случае все пойдет прахом. Я ему нравлюсь, он запал на меня, и, может даже, он оказался бы способен разглядеть настоящего меня под блестящей обманной оболочкой, если бы знал, как оно все на самом деле, но это было бы слишком внезапно для него. Сначала надо, чтобы он полюбил меня.
– Я не шантажирую тебя, – раздражается Брэд. – Если ты не хочешь ничего говорить мне, то и не говори. Я все понял.
– Нет, – качаю я головой. – Джордж думает, что ты клевый и милый, и мне кажется, ты просто должен дать ему понять, что он нравится тебе таким, какой он есть, и что тебе безразлично, что он делает макияж и что у него большая коллекция вееров. Или тебе надо просто сказать ему об этом. Вызвать его на откровенность. Перестать флиртовать и сделать шаг. Чтобы ему было легко и просто с тобой.
– О’кей. Спасибо, друг. – Он обнимает меня, и я в ответ обнимаю его. – В свою очередь, могу сказать, что ты действительно нравишься Хадсону. И если ты сейчас настоящий, то это замечательно. Но, может быть, он – единственный человек в лагере, который имеет право знать, каким ты был прежде?
– Он узнает это. Как только я пойму, что я – не очередное его увлечение на две недели. Как только мы… – не заканчиваю я начатой фразы.
– О… идешь ва-банк. О’кей. Удачи.
– Спасибо. И знаешь, особой разницы нет. Между Рэнди и Далом. Я – по-прежнему я.
Брэд оглядывает меня и кивает:
– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но если тебе действительно нужен Хадсон… Если ты хочешь, чтобы он полюбил тебя – то есть Рэнди, – ты должен все ему рассказать, правильно? Потому что если разницы нет, то он не будет иметь ничего против.
– Правильно, – соглашаюсь я. Так и должно быть. Вот только… не сейчас. Сначала нужно завершить начатое дело. А это означает, что мне нужно одержать победу – влюбить в себя Хадсона. Тогда ему и впрямь будет безразлично, что Дал – это Рэнди. Тогда он увидит меня, самое главное во мне, и все другое – театр, одежда, спорт, – все это окажется несущественным, и он будет любить меня независимо от того, крашу я ногти или нет. Я расскажу ему о своем притворстве, он засмеется и скажет: «Все это не имеет значения. Я знаю тебя. И ты особенный».
Если же я признаюсь ему во всем раньше времени, он назовет меня лжецом и не захочет никогда больше иметь со мной дело. Так что спешить нельзя.
– Спасибо.
Брэд бежит к ребятам, а я медленно иду за ним. Когда я оказываюсь рядом с Хадсоном, он протягивает мне руку.
– Так о чем вы говорили? – тихо спрашивает он.
– Ему просто нужен был совет.
– Совет? По какому поводу?
– По поводу люююююююбви. От меня, большого эксперта в люююююююбовных вопросах.
– Какой же ты нерд, малыш, – смеется он и кладет голову мне на плечо.
– Мне нравятся нерды.
– Так он по-прежнему неравнодушен к Джорджу?
– Ага.
– И что ты ему посоветовал?
– Посоветовал сказать Джорджу, что он не просто флиртует с ним, а что он ему нравится.
Хадсон поднимает голову и смотрит на меня.
– Думаешь, у них и в самом деле что-нибудь получится?
– Конечно.
– Они такие разные.
– Ну и что с того? Мы все разные.
– Мы с тобой больше похожи друг на друга, чем они.
– Не знаю, – пожимаю плечами я.
– Пожалуйста, только не начинай красить ногти, – говорит он, и у меня появляется ощущение, будто меня ударили кулаком в горло.
– Почему нет? – Голос у меня хриплый.
– Не знаю. Ты нравишься мне таким, какой есть.
– А что, лак для ногтей сделает меня другим? – Я пытаюсь, чтобы в моем голосе не прозвучали умоляющие нотки. Я только начал осуществлять свой план, и он должен сработать. Все в нем, в том числе возвращение к Рэнди. «Он обязательно сработает, – думаю я, прикрывая на мгновение глаза. – Сработает, сработает, сработает…»
– Не-а. – Он снова кладет голову мне на плечо, и я с облегчением вздыхаю. – Но ты же не будешь пользоваться таким лаком, верно?
– Верно. – Я смотрю, как кто-то из новичков пытается схватиться за веревку над ямой, но промахивается. По крайней мере, пока не буду.
Пятнадцать
– Честно говоря, я немного обижен, – жалуюсь я Джорджу и Эшли тем же вече ром после общелагерной охоты за предметами, во время которой команды были сформированы по домикам, так что мы с Хадсоном, к нашему огорчению, играли не вместе. – Обычно он приглашает парней пойти с ним в яму в первую пятницу пребывания здесь, разве не так?
– Но ты же сам говорил, что хочешь, чтобы все шло медленно, – напоминает Эшли.
– Ну да.
– Дорогой, твой план работает. Он обращается с тобой как с настоящим бойфрендом, а не с кратковременным увлечением. Ты же сам хотел подождать до второй недели. – Джордж лежит на животе и красит ногти новым сочетанием цветов, которое подыскал для себя в этом году Оно называется Эротокалиптический Единорог и состоит из розового, пурпурного и темно-синего с блестками, и я никогда прежде не хотел настолько сильно, чтобы мои ногти были такими же, как у него. Он уже пообещал покрасить их этим лаком, когда я вернусь к себе прежнему.
– Ну, я рассчитывал, что это произойдет дней через десять.
– Разве это не ближе к его обычному расписанию, чем к твоему? – удивляется Эшли.
Джордж фыркает:
– Подустал ждать?
– Да, – откидываюсь я на кровати. – Я действительно устал ждать.
– Следующий пункт твоего плана – это любовь, а не секс, значит, тебе не мешает потянуть время до тех пор, как ты залезешь ему в штаны. Ты можешь покрасить мне правую руку?
– Конечно. – Я пересаживаюсь на кровать Джорджа и беру у него бутылочку с лаком. И аккуратно крашу два ногтя на его растопыренных пальцах, а потом любуюсь тем, как лак блестит при электрическом свете. Смотрю на свои руки – некрашеные ногти, ободранная во время прохождения препятствий кожа. Я немного горжусь тем, что я так хорошо вошел в новую для себя роль, что я так здорово играю ее, но все же мне хочется сверкать подобно Эротокалиптическому Единорогу.
– Кроме того, мы не знаем точно, пятница ли сегодня. Может, она только завтра, – сомневается Джордж. – А может, он проберется в домик сегодня ночью, чтобы умыкнуть тебя.
– Ага, – перехожу я к следующему его ногтю. – Ты прав. А я веду себя глупо.
– Ты ведешь себя как озабоченный, – корчит рожицу Эшли.
– Кто озабоченный? – вздрагивает Паз, вернувшаяся из ванной комнаты, где она чистила зубы, и улегшаяся было на кровать.
