– Значит, все в твоем домике чокнутые, – заявляет он.
Я отгоняю летающих вокруг мошек, уворачиваюсь от них и смеюсь:
– Они потрясающие.
– Ты сможешь хоть немного поспать? Они дадут тебе такую возможность?
– Конечно. Они должны дать отдых своим голосам. И Марк строго следит за тем, чтобы они высыпались.
Он смеется:
– О’кей, значит, как я понимаю, у тебя нет желания пробраться в мой домик, чтобы сомкнуть глаза.
По моему телу будто пробегают искры.
– Не думаю, что в этом случае нам удастся поспать.
Он снова смеется, и мы входим в столовую.
– Давай сегодня сядем с моими друзьями, ладно? Большинство из них знакомы тебе по полосе препятствий.
– Конечно. Можно даже сесть всем вместе. Знаю, Брэд с удовольствием снова пристроится рядом с Джорджем.
Хадсон округляет глаза:
– Я все еще не понимаю его, но, да, о’кей.
Мы отыскиваем свободные места рядом с его друзьями, и когда в столовую входят Джордж и Эшли, они садятся рядом со мной, и две наши группы смешиваются, по крайней мере, в пространственном отношении. Лишь мы с Брэдом разговариваем как с театральными ребятами, так и со спортсменами. Нет, я не прав. Я тоже театральный ребенок, а Хадсон общается со мной, так что речь может идти только о Хадсоне и Брэде. Или обо мне? Как я понимаю, это зависит от того, с какой точки зрения взглянуть. Но я стараюсь разговаривать и с друзьями Хадсона. Среди них есть мальчик по имени Дрю, который, по-моему, является одним из его бывших – но он подстраховал меня, когда я шел по канату, а также девочка по имени Сэм – это с ней мы гнались за Хадсоном во время захвата флага. Они, похоже, клевые ребята. Друзья Хадсона обсуждают разные виды спорта, к которым я совершенно равнодушен, а также тренировки – разговаривать на эту тему я могу, но нахожу это скучным. Они очень милые. Я вполне могу поддерживать разговор с ними. Хадсону они, похоже, нравятся, и ему хочется, чтобы они нравились мне, и я стараюсь не разочаровать его. Все это хорошо, но далеко не то же самое, что говорить с Джорджем и Эшли. Но они – мои друзья уже несколько лет. Мне с ними легко. А с новыми для тебя людьми общаться всегда труднее, и это нормально.
«Кроме того, они вовсе не должны стать моими лучшими друзьями», – напоминаю я себе. Нужно просто быть дружелюбными. А это так и есть, что хорошо. И под конец ужина Хадсон выглядит счастливым. Мы перемешали наших с ним друзей настолько успешно, что можем сидеть, тесно соприкасаясь бедрами, и при этом разговаривать и с теми, и с другими. А мы хотели именно этого.
После ужина мои друзья направляются в театральный домик, где опять будут репетировать, а Хадсон берет меня за руку и ведет к лодочной станции. Мы оказываемся там первыми, и никто не проходит вслед за нами на веранду, хотя мы слышим, что внизу кто-то разговаривает. На веранде стоит диванчик на двоих, с которого можно смотреть на воду, но снаружи сидящих на нем не видно, потому что он находится в самой глубине веранды. Вот мы и усаживаемся на него, по-прежнему держась за руки.
– Ну, – говорю я после того, как мы какое-то время молча смотрим на реку, – что касается того, что в бассейне я заявил, будто мы пара…
– Не волнуйся по этому поводу, малыш, – перебивает меня Хадсон и кладет голову мне на плечо. – С учетом вчерашнего вечера, полосы препятствий, захвата флага, двух ужинов и времени, проведенного в бассейне… можно считать, что у нас с тобой сейчас уже пятое свидание. Так что совершенно нормально называть нас парой.
– О? Ты говоришь, что хочешь стать моим бойфрендом?
– Возможно, – отвечая на мой вопрос, он поднимает голову и улыбается мне. А потом нежно целует в губы.
– А какая мне от этого будет польза? – Хадсон снова целует меня. На этот раз более страстно, наши языки высунуты, он, держа руки на моей талии, укладывает меня на себя.
Он, должно быть, делает так каждое лето. У него это получается очень хорошо. Пять свиданий за один день, поцелуи, я, почти припавший к его коленям.
– Значит, мы уже можем считать себя бойфрендами, – подытоживает он. – Мы же готовы к этому, верно? Но мы с тобой не слишком много целовались и все такое, хотя это свидание – пятое. Я хочу сказать, что мы с тобой можем уже раздеться в присутствии друг друга, верно? – Его рука залезает мне в шорты, дальше, чем прежде, и у меня перехватывает дыхание, когда он добирается до моих трусов. Его большой палец проскальзывает под них и касается тазовой кости. Я и не подозревал, что эта кость – такое эрогенное место, и у меня создается впечатление, будто он нажал на некую кнопку, и вот уже меня наполняют радость, и похоть, и цвет – преимущественно, розовый, – и мне кажется, что мои глаза закатываются. Он подтягивает меня выше и целует в шею, другая его рука шарит по передней части моей рубашки. Мне ужасно хочется оказаться обнаженным рядом с ним, я мечтал об этом несколько лет. Я хочу пойти абсолютно на все, но это будет слишком уж просто, слишком гладко. Сейчас он ХАЛ, а я хочу Хадсона. И потому я делаю глубокий вдох, скатываюсь с него и снова сажусь рядом с ним.
– Все это правда, – говорю я, глядя ему в глаза. Они у него серые, с голубыми крапинками и отражают свет одной-единственной горящей на веранде лампочки. – У нас действительно было вроде как пять свиданий, и ты мне действительно нравишься.
– Ты мне тоже нравишься, – улыбается он, кладет руку мне на ногу, и она снова начинает подниматься к моему бедру. – Я никогда ни к кому не привязывался так быстро.
Каждая частица меня хочет поверить в то, что это правда. И, может, так оно и есть. Вот почему мой план будет осуществлен. Потому, что между нами есть некая связь – та, что проходит через Дала и устремляется к Рэнди, – я знаю это. Но я не знаю, верит ли он в свои слова или же просто ведет себя и говорит, как это всегда делает Хал. И потому я накрываю его руку своей, переплетая наши пальцы и останавливая ее продвижение вверх.
– Но нам следовало бы больше говорить. Следовало бы лучше узнать друг друга.
– О’кей, – отзывается он, сжимая мою руку. – Так… что ты хочешь узнать?
– Ну… о твоих родителях, о каминг-ауте, о твоих любимых фильмах и музыке.
Он кивает, задумываясь над моими словами.
– Давай начнем с двух последних вещей. Мне очень нравятся фильмы о Джоне Уике, а до приезда сюда я много слушал новый альбом Walk the Moon. А ты?
– О, – произношу я, удивляясь тому, что ему по какой-то там причине действительно хочется разговаривать со мной. Но в то же самое время я немного разочарован. Я-то надеялся, что он принудит меня к продолжению любовной игры. Кроме того, я никогда не слышал песни группы Walk the Moon, и боюсь, что он начнет экзаменовать меня. – Ну, я… – Черт. Все мои любимые фильмы – мюзиклы, а любимая музыка – мелодии из спектаклей. Но и врать ему я не хочу. – Ты знаешь Одру Макдональд?
Он отрицательно качает головой.
