Чувствую, что становлюсь пунцово-красным. Я только что сказал «пара». Это было глупо. Но, вообще, глупо ли? Мы целуемся и держимся за руки, верно? Но нет, это неправильно. Мы просто целуемся и держимся за руки. Мы не обсуждали с ним, пара мы или нет. Мы вообще не касались этой темы. Это происходило лишь в моей голове в течение последних четырех лет: я представлял, что он становится передо мной на одно колено и просит быть его бойфрендом, и все у нас прекрасно, и позже у нас уже есть дом в Нью-Йорке, и я звезда Бродвея, и я считаю, что нам нужно завести кошку и собаку, потому что люблю и кошек, и собак. Тут Джордж пинает меня под водой, я вспоминаю, что только что ляпнул, и в горле у меня снова становится сухо.
– Я не хотел сказать, что мы прямо совсем пара, – бормочу я, – а просто я хотел сказать, что мы пара парней, открыто выражающих свои чувства, и потому окружающие смотрят на нас круглыми от удивления глазами.
Хадсон смеется:
– О’кей. Тогда мы, да, такая пара. Вроде как немножко пара.
– Может, немножко больше пара, чем кто-то того хочет, – провозглашает Эшли, и Паз прикрывает рот рукой, будто давится смешком.
– Так кто, как вы считаете, будет Пташкой? – пытается разрядить обстановку Джордж. – Джен?
– Думаю, Джен сыграет Альберта, – предполагает Паз. – А Пташкой станет Монтгомери или, может, ты?
– Я? Дорогая, я не умею так выпендриваться.
– Это мне и нравится. Пташка с веером, пташка в стиле дрэг-шоу.
Джордж, склонив голову набок, задумывается.
– А как оно было в кино? – озадаченно интересуется Хадсон.
– Кино, скорее, в духе Элвиса, – говорю я.
– Ну, вообще-то, прототипом был скорее Конвей Твитти, – поясняет Джордж. – Но да, все узнают в нем Элвиса. Так что нечто от дрэг-шоу там есть.
– С какой это стати Элвис – дрэг? – Глаза Хадсона, похоже, готовы вылезти из орбит.
– Показная мужественность, – хмыкает Паз. – Утрированные идеи о том, что есть маскулинность… – Она смотрит на Хадсона. Тот хмурит брови. – Он высмеивает типичного мужчину, изображая самца.
– А я думал, Элвис… такой и есть, – недоумевает Хадсон.
– Ну, мы все немного играем, – замечаю я.
Джордж выразительно смотрит на меня.
– Ну… о’кей. – Голос Хадсона становится жестким. – Но быть мужественным – не значит иметь отношение к дрэгу. Это значит… быть таким, каким хочешь быть.
– Я считаю, тут все дело в преувеличении. Или в том, какая цель при этом преследуется, – высказывает свои соображения Паз. – По крайней мере, так нам рассказывали в этом году на занятиях по феминологии.
– Я что-то не врубаюсь. Мне кажется, дрэг – это то, как натуралы воспринимают геев, а не то, как натуралы воспринимают натуралов.
– А я считаю, что сексуальная ориентация необязательно имеет к этому какое-то отношение, – глубокомысленно изрекает Паз.
– А я считаю, что не должно иметь никакого значения то, кем считают геев натуралы, – заявляет Эшли.
– Что верно, то верно, – соглашается Паз.
– Ну, может, не здесь, – гнет свое Хадсон, – но в обычном мире… – Он опять хмурится, но тут замечает на другом конце бассейна Брэда. – Я должен поздороваться с Брэдом. – С этими словами он быстро целует меня в щеку и уплывает прочь.
Теперь уже хмурюсь я. Это наш разговор заставил его уплыть? Поворачиваюсь к друзьям, которые смотрят на меня и ждут, как я отреагирую на происходящее. Я… сержусь на них? Знаю, я не должен делать этого. Они просто болтали, но создавалось впечатление, будто они с ним спорят. Или это он спорит с ними.
– Ты по-прежнему уверен, что твой план сработает? – спрашивает Эшли.
– Ну, может, и сработает, если мы не станем наезжать на него с гендерной теорией на второй день нашего здесь пребывания, – отвечаю я, скрещивая на груди руки.
– Прости, – винится Паз. – Я знаю, какой у тебя план, но не знаю правил игры.
– Тебе нет нужды извиняться, – успокаивает ее Эшли.
Я вздыхаю и, прислонившись к стенке бассейна, сползаю по ней вниз.
– Он очухается. Просто надо постепенно втянуть его в обсуждение таких проблем. Все было хорошо. Мы подкинули ему кое-какие идеи.
– Ты разговариваешь с нами или сам с собой? – уточняет Джордж.
– И то, и другое?
Смотрю на глубокую часть бассейна, где Брэд и Хадсон стараются окатить водой друг друга.
– Если тебе станет от этого легче, то я скажу, что все это чушь собачья, верно? Самцы, женщины, masc – все это… несущественно.
– Только не для него, – говорю я, наблюдая за Хадсоном.
Тринадцать
Джордж, Эшли и Паз покидают бассейн рано, завидев Марка, идущего из театрального домика к верхним домикам с блокнотом в руке. Я же подплываю к Хадсону, и мы проводим остаток времени, уделенного плаванию, бултыхаясь в воде. Разговор, что мог огорчить его, забыт. Мы даже еще раз целуемся под водой.
Когда спасатель дует в свисток, возвещая, что пора покинуть бассейн, Хадсон вылезает из воды рядом со мной. Мы берем полотенца и начинаем подниматься по лестнице.
– Итак… – говорит он. – Хочешь потусить после ужина?
– Конечно, – улыбаюсь я. Хорошо. Все по-прежнему идет по плану.
– Классно. Увидимся за ужином?
– Ага.
– Грандиозно! – радуется он. Наверху лестницы он быстро оглядывается и целует меня в губы, крепко прижав к себе. Я чувствую, что мой рот открывается, и умираю от желания зайти дальше, стянуть с себя мокрый купальный костюм и, в свою очередь, притянуть Хадсона к себе, но не успеваю даже подумать обо всем этом, как он отстраняется от меня. – Я буду ждать тебя у твоего домика. Можем пойти на ужин вместе.
Входя в домик, я продолжаю улыбаться, как идиот. Список ролей и исполнителей висит, где обычно, рядом с комнатой Марка, и сразу же бросается мне в глаза. Я даже непроизвольно направляюсь к нему, гадая, что за роль мне досталась – может, я Пташка! – но тут вспоминаю, что меня в этом списке не будет, и останавливаюсь. Джордж растянулся на своей койке, Паз и Эшли сидят на ее краешке, занимая то небольшое пространство, что ему не удалось урвать.
– Ну? – с нетерпением спрашиваю я.
– У меня плохие новости, – говорит Джордж, резко раскрывая яркий розовый веер и обмахиваясь им. – Пусть они скажут первыми. – Он театрально откидывается на подушки, продолжая обмахиваться. – Мой печальный рассказ потребует времени.
– О’кей, – с беспокойством отзываюсь я. Ясно, что роль Ким прошла мимо него. – Ну… – поворачиваюсь я к Эшли.
– Я – помощник режиссера! – визжит она, расплываясь в широкой счастливой улыбке. Выражение счастья нечасто появляется на лице Эшли, и потому оно какое-то нервное, неуверенное. Я заключаю ее в объятия и приподнимаю с кровати. – Вот уж не думала, что так будет, но Марк говорит, что доверяет мне, и мы уже обсуждаем эскизы, которые он хочет использовать, и я, если захочу, смогу внести в них свои изменения, и я такая взбудораженная, такая…
