– Смешно. – Я стараюсь, чтобы моя ремарка прозвучала сухо, но при этом не могу удержаться от смеха, равно как и Эшли.
– Но, дорогой, твой план работает. И это производит большое впечатление на меня, да и на большинство здешних ребят.
– На большинство здешних ребят?
– А ты думаешь, твоя смена имиджа осталась незамеченной? – оправдывается Эшли. – Знаешь, сколько парней интересовались, есть ли кто у тебя? И сколько девушек спрашивали, все ли у тебя в порядке?
– Да ладно! – веселюсь я.
– Но это именно так, дорогой. И мы начали агитационную кампанию, чтобы никто не мог тебе помешать.
– Значит, все считают, что я ударился головой? – ужасаюсь я.
– Нет… Они знают больше, чем Брэд. – Джордж вдруг сосредоточивается на своих палочках и нитках. – Прости, но нам задавали столько вопросов… И будь уверен, все они обещали хранить тайну.
– И это лишь те люди, которые узнали тебя, – уточняет Эшли.
– Ооооо’кей. – Я делаю глубокий вдох, смотрю в центр своего Глаза Бога, и у меня начинает сильно кружиться голова. – Значит, многие знают о моем плане, верно? – Это, с одной стороны, заставляет меня нервничать, потому что кто угодно может проболтаться Хадсону. Но ведь никто еще не сделал этого. И потому, с другой стороны, это обстоятельство греет мне душу. Словно я звезда спектакля, который все смотрят с интересом. А значит, надо не перепутать слова роли.
– Ребята заключают пари о том, добьешься ли ты успеха. Это что-то вроде тотализатора, – добавляет Эшли.
– Что? – вскидываюсь я.
– Дорогой, она шутит.
– Джордж поставил две пачки конфет «Юниор минтс» на то, что ты не преуспеешь.
– Ничего подобного! Она все выдумывает! – В широко распахнутых глазах Джорджа стоит ужас.
Я смотрю на Эшли. Она с непроницаемым видом колдует над палочками и нитками. Мы с минуту молчим, а потом она нехотя улыбается.
Я смеюсь.
– Это было так подло с твоей стороны. – Джордж запускает в Эшли клубком ниток, она, смеясь, швыряет его обратно.
– Искусство не должно быть агрессивным, – произносит Маргарита спокойно, но громко. И мы переключаемся на Глаза Бога и на какое-то время замолкаем.
– Так что ты будешь делать дальше, согласно твоему плану, раз вы уже держитесь за руки и целуетесь? – прерывает молчание Джордж.
– Теперь мы должны стать бойфрендами. Потом нужно будет больше разговаривать, чтобы узнать друг друга как следует. О родителях, музыке, каминг-ауте, обо всем на свете. Потом, наверное, нужно будет больше целоваться. Но никакого секса. Пока. Хотя, наверное, скоро. Скоро.
– Ты действительно хочешь, чтобы вы с ним разделись? – спрашивает Эшли.
– Ужасно хочу.
– Четыре года нарастающего сексуального желания, – качает головой Джордж. – Дорогой, это может произойти уже завтра.
– Тебе следует сегодня же запастись презервативами от Космо, – ухмыляется Эшли.
– И смазкой, – поддакивает ей Джордж. – Возьми больше, чем считаешь нужным, если собираешься заняться анальным сексом. А до того обязательно прими душ, ну сам знаешь.
– Если только ты не желаешь оказаться наверху, а он, кстати, что предпочитает? – развивает тему Эшли.
– Он шутит, что раз на раз не приходится. Но я точно не знаю. В любом случае я бы хотел оказаться на высоте.
Глаза Эшли становятся круглыми:
– Вот только не надо этих каламбуров.
Я хихикаю:
– Как бы то ни было, это произойдет только в следующую среду. А не завтра. – Мой голос становится громче, и Маргарита укоризненно смотрит на меня.
– И что же видит Глаз Бога, Дал? – спрашивает она. – И что слышит твоя вожатая, хотя не желает этого слышать?
– Простите, – смущаюсь я.
Дальше, до конца занятия, мы сосредоточиваемся исключительно на Глазах Бога. У Джорджа он пурпурный и красный, с яркими розовыми блестками, усыпающими его подобно звездам. У меня – розовый и голубой с блестящими нитями, а у Эшли – маленький, сделанный из тонких ниток для фенечек всех возможных цветов. Маргарита хвалит нас и развешивает наши работы на разной высоте под потолком, и некоторые из них оказываются так низко, что она задевает их головой.
– До завтра, – прощается она с нами. – Мы будем красить шелковые шарфы растительными красителями.
За ИР у меня следует спортивное занятие, а Джордж с Эшли идут к лодочной станции на кружок по изучению природы.
Я появляюсь там как раз в тот момент, когда Райан дует в свисток, и едва успеваю сказать Хадсону «Привет!», как мы оказываемся разделенными на две команды.
– Вы должны будете захватить флаг противника, мальчики! И девочки! И небинарные! – Райан раздает красные и синие банданы, чтобы можно было различить, кто в какой команде. Он считает, что его младенческое лицо оправдывает его стремление быть «клевым» или «на короткой ноге» с нами. И это очень печально. – Классическая лагерная игра. Вы все знаете правила? – Ответ ему не нужен. – Хорошо. Давайте играть! – Он снова дует в свисток, и я бегу прочь от него, пытаясь сообразить, где проходит разделительная линия игрового поля. Наблюдаю за другими участниками игры, привыкшими к правилам Райана, и мне становится ясно, что проходит она посередине поля для соккера, на котором мы находимся. Хадсон стоит на другой стороне от разделительной линии и улыбается, слишком уж сексуально.
– Эй, – говорит он мне, – значит, ты будешь пытаться стащить мой флаг, малыш?
Я подхожу к линии:
– Ну как же я смогу сделать это, если ты не спускаешь с меня глаз? Не такой уж я безмозглый.
– Но если ты окажешься здесь, я смогу завалить тебя, – подмигивает он мне.
– Если ты так стремишься к физическому контакту, то почему бы тебе не перейти на мою сторону? – Флиртовать с ним стало легче. Может, потому, что, как и сказала Эшли, я знаю, что нравлюсь ему, и ничем не рискую.
– Жарко. – Он начинает стягивать с себя рубашку. Концы банданы свешиваются с его талии, и я стараюсь смотреть на нее, а не на то, как рубашка отделяется от его брюшного пресса, словно вакуумная упаковка. Облизываю губы и громко сглатываю, словно мультяшный персонаж. Волос на его груди мало, грудь и руки рельефны, но тем не менее кажутся мягкими. Было бы так хорошо прижаться к ним.
– Это нечестно, – говорю я, когда рубашка снята.
– Что?
– Это отвлекающий маневр.
– Это не отвлекающий маневр, – улыбается Хадсон. – А вот это именно он. – И в тот же самый момент он бросает рубашку так, что она закрывает мое лицо, и он бежит мимо меня. Я смеюсь и убираю рубашку с лица, стараясь не вдыхать запах его пота, роняю ее на землю и бегу за ним, но он уже далеко. Затем играющая со мной в одной команде девушка с полосы препятствий почти догоняет его, и он меняет направление. Я резко поворачиваю и сокращаю расстояние между мной и им. Он оглядывается – теперь за ним гонимся я и та девушка, – улыбается и бежит влево, туда, где наш флаг беспечно лежит в сетке ворот. Но даже при условии, что он заполучит флаг, ему надо будет вернуться на свою половину поля, и я передвигаюсь на самый его край, предчувствуя, куда он рванет.
