Какое-то мгновение смотрю на солнце, проглядывающее сквозь листву деревьев, – вы замечали когда-нибудь, что это зрелище напоминает Млечный Путь? Мы с Джорджем любим делать это после прослушиваний – лежать в тени, таращиться вверх, так что наши взгляды теряют резкость и свет между деревьями начинает казаться огромной звездной рекой, а листья – черными. День превращается в ночь, а потом снова в день.
– Ты можешь сделать это! – кричит кто-то. Хадсон.
Я рывком встаю.
Осталось только одно: яма для арахисового масла. «При чем тут арахисовое масло?» – спрашиваю я себя почти что вслух. Веревка висит посередине этой ямы, до нее далеко. Отступаю назад, разбегаюсь и прыгаю. Прыжок оказывается неудачным, руки лишь задевают веревку, и я падаю в яму. К счастью, здесь тоже имеется мат. Я вовсе не чувствую себя никчемным. Только Хадсону удалось справиться с ямой.
Выбираюсь из ямы с другой стороны, Хадсон обнимает меня, и боль в моем теле тут же исчезает. Мои руки уже не горят… То есть все еще горят, но им так хочется притянуть его поближе. Мое тело, испытывавшее боль мгновение назад, теперь в порядке. Мускулы расслабляются… Вот только одна из частей меня поступает наоборот. Хадсон пахнет землей, и, знаю, это звучит так, будто я фетишист, но ведь это всего лишь пот. Его пот пахнет хорошо. Запах сладкий, и таинственный, и чуть соленый. Мне бы хотелось собрать его в бутылочку или сделать ароматизированную свечу, чтобы она была у меня в комнате, и я зажигал бы ее только по особым случаям.
Кого я пытаюсь обмануть? Она горела бы у меня круглосуточно.
– Ты был великолепен, – говорит Хадсон. Через его плечо я вижу смотрящих на меня других ребят. Один из них, как я считаю, его бывший, ухмыляется и отводит взгляд в сторону. Я сжимаю Хадсона чуть сильнее.
– Я запорол шину, как и говорил.
– Зато ты очень хорошо шел по канату. И это невероятно. Как тебе это удалось? – Он разжимает объятия, но продолжает держать одну руку у меня на талии, и его кисть оказывается на моем бедре. Мне кажется, все мои нервные окончания перекочевали в это бедро и посылают в мозг разряды молний, и я не сразу осознаю, что он о чем-то спросил меня.
– Я сосредоточился на другом конце каната, а не на ногах.
– Разумно. Я постараюсь сделать так в следующий раз. А вот и Брэд.
Брэд тоже не справляется с канатом, но становится вторым парнем, преодолевшим яму. Они с Хадсоном приветствуют друг друга, ударяя открытыми ладонями.
– Канат – такая засада, – говорит Брэд.
– Но у Дала почти получилось. – Хадсон притягивает меня ближе к себе. Мне внезапно хочется захихикать, но я сдерживаюсь.
– Ага, – кивает Брэд, глядя на меня. – У тебя прекрасное чувство равновесия.
– Спасибо, – улыбаюсь я и отчаянно надеюсь, что он не выдаст меня. Джордж сказал, чтобы я не беспокоился по этому поводу, и я доверяю Джорджу, но, может, ему не стоит доверять Брэду.
– Это благодаря танцам? – спрашивает Брэд, и я делаю сконфуженное лицо, потому что в голове у меня нет ни одного ответа на этот вопрос.
– Ха. Не-а. Мы вчера вечером танцевали, и, должен сказать, он… не танцор. Без обид, малыш.
МАЛЫШ. Он назвал меня малышом. И мой мозг снова пуст. Я словно надувная кукла, и эти два парня, разговаривая обо мне, заставляют меня метаться между радостью и страхом.
– Нет? – смеется Брэд. – Это забавно.
– Я застенчивый, – наконец выдавливаю из себя я, и у меня нет ни малейшего представления о том, почему я это сказал и почему у меня такой писклявый голос.
– Да нет, просто ты немного зажат, – говорит Хадсон. – Это потому, что ты здесь новенький. Со временем все придет в норму. Ты расслабишься.
Я смеюсь, немного принужденно, и пытаюсь сглотнуть; горло у меня пересохло.
– Ну, по крайней мере, ты не сказал, что возьмешь это на себя, – закатывает глаза Брэд. – Не позволяй ему применять к тебе его приемчики, Дал. Может, он с виду и уверенный в себе малый, но на самом-то деле не менее застенчив, чем ты.
– Да?
– Не думаю, что кто-то из нас троих застенчивый, – возражает Хадсон.
– Ммм. – Брэда, похоже, не убедили его слова. – Послушай, Дал, мне интересно… а у Джорджа есть кто-нибудь? Может, у него есть парень там, где он живет, ну или кто-то еще?
– А кто такой Джордж? – интересуется Хадсон.
– Мой друг. – Я слегка раздосадован тем, что он не помнит этого. – Он живет в одном домике со мной, ближневосточная внешность, постоянно пользуется лаком для ногтей, а иногда и тенями для век.
– Ах да. – Хадсон поворачивается к Брэду. – В самом деле, лак для ногтей и тени для век?
– Да, и у него курчавые волосы на груди и, как я подозреваю, на заднице, – играет бровями Брэд. – И он очень забавный. Но… так у него есть кто-нибудь?
– Нет, никого.
– Клево. – Брэд несколько раз кивает сам себе.
– Молодцы! – кричит Конни, подходя к нам. Последний из нас закончил преодолевать полосу препятствий, и у нее в руках сумка-холодильник с бутылками воды. Мы с готовностью разбираем их. Вода так же приятна моему горлу, как Хадсон. То есть, я имею в виду его объятия. – Вы все сделали хорошо. Однако с канатом пока у всех неладно. Здесь очень важно уметь сохранять равновесие! Такое умение требуется везде – в походах, при занятиях спортом, в танцах, оно нужно и для того, чтобы доставать вещи с верхних полок. Так что давайте поработаем над этим. А ну-ка, все к канату.
Мы подтягиваемся к нему. Бутылки с водой пусты, и мы бросаем их обратно в сумку-холодильник, а затем вытягиваем руки перед собой так, чтобы они служили вроде как стенами, на которые могли бы опереться идущие по канату.
– А теперь, – продолжает Конни, – я хочу вам сказать, что, хотя, да, полоса препятствий – это состязание на скорость, и, да, в следующий раз я буду засекать время, вам все же нужно быть терпеливыми. Каждый ваш шаг должен быть осторожным, и прежде чем сделать его, вы должны обрести равновесие. Дал, у тебя это неплохо получилось. Хочешь попробовать еще раз?
– Конечно, – говорю я, понимая, что выбора у меня нет. Встаю на канат и сосредоточиваюсь, как перед батманом, а потом делаю шаг вперед, думая при этом о другом конце каната. Я иду медленно. Однажды моя нога соскальзывает, но чья-то рука поддерживает меня и помогает выпрямиться.
– Спасибо, – благодарю я, ни на кого не глядя. И продолжаю идти. Когда я добираюсь до конца каната, все аплодируют мне, в том числе и Конни.
– Хорошая работа, – хвалит она меня. – Ты делал вдох перед каждым следующим шагом, и твоя нога шла от бедра, а не от колена, и это было правильно.
– Спасибо. – Я внезапно смущаюсь. – И большое спасибо тому, кто поддержал меня.
– Это был я, – произносит тот парень, что ухмылялся мне прежде. Может, он не так уж и плох.
