– Именно так должно закончиться хорошее свидание. Да? Все было о’кей?
– Да. – Мне хочется снова оказаться в его объятиях, почувствовать, как он прижимается ко мне, хочется обхватить его ногами, чтобы он приподнял меня, чтобы мы опять безудержно целовались и…
– Хочешь, я провожу тебя до домика?
– Конечно, – отвечаю я. Он берет меня за руку, мои колени уже в норме, мы с ним молча подходим к двери, и я поворачиваюсь к нему. Я знаю, что мои соседи наблюдают за нами, глядя в окна.
– Ну, – произносит он. – Спокойной ночи. До завтра.
– До завтра, – тихо отвечаю я. Он отпускает мою руку и идет к своему домику, по дороге оборачивается и видит, что я смотрю ему вслед. Потом я вхожу в домик.
– Так не должно было быть, – говорит Джордж. Он стоит у двери, прислонившись к стене, и первым попадается мне на глаза, когда я оказываюсь внутри. – Это просто первое свидание из какого-то тошнотворного фильма про любовь. Не удивлюсь, если до конца лета вы вместе заведете собаку.
– Разве это не замечательно? – улыбаюсь ему я.
Он закатывает глаза, но не может не улыбнуться в ответ.
– Похоже, согласно твоему несуразному плану, ты действительно получишь все, что хочешь получить. Может, мне тоже стоит придумать что-нибудь несуразное? Эшли, нам с тобой нужны такие планы.
Эшли сидит на своей койке и читает что-то похожее на инструкцию к осветительному оборудованию.
– Зачем? – не понимает она.
– Не знаю, – пожимает плечами Джордж. – А чего ты хочешь?
– В этом году я хочу быть помрежем, – вздыхает она. – Но этого не будет. Помощником режиссера станет кто-нибудь из восьмого домика, как и всегда. – В восьмом домике живут большинство ребят, занимающихся технической стороной спектакля. Одна лишь Эшли живет с нами в седьмом, где обитают актеры, потому что мы с ней друзья. – Так что остается только постараться запасть на не-натуралку. Такая у меня цель.
– О’кей. И что нужно для этого предпринять? – допрашивает ее Джордж. Эшли, в свою очередь, пожимает плечами. Джордж поворачивается ко мне.
– Не знаю, – говорю я, подходя к своей кровати. – Я считаю, что желание Эшли какое-то расплывчатое. Несуразность хороша только для чего-то конкретного. Но ты можешь начать с того, что станешь подмешивать им в воду наркотики, тогда у них будет сильно кружиться голова и они не смогут даже прочитать сценарий. И ты автоматически станешь помощником режиссера.
– Не хочу автоматически, – возражает Эшли. – С меня будет довольно, если в этом году меня назначат ответственной за освещение.
– Может, нам следует мечтать о чем-то более глобальном? – задумывается Джордж. – Скажем, я захочу исполнять в спектакле ВСЕ роли!
– Только через мой труп! – подает голос Паз с койки над койкой Джорджа. – Я собираюсь стать отпадной Роуз. Ты в самом деле хочешь спеть «Испанскую розу»?
– Справедливое замечание. Мне нужны все роли, кроме роли Роуз, которую пусть играет Паз.
– Я стану гвоздем программы, – обещает Паз, и мы все смеемся.
Дверь домика открывается, и входит Марк, все еще в платье и гриме Дианы, но уже держа парик в руке. Мы разражаемся аплодисментами. Марк отвешивает несколько поклонов.
– Спасибо, спасибо, думаю, сегодняшнее шоу удалось.
– С каждым годом оно становится все лучше, – замечает Кристал, оторвавшись от разговора с кем-то из ребят.
– Поможете мне разоблачиться? – просит Марк, и Кристал подбегает к нему, чтобы расстегнуть молнию на платье. – Надеюсь, вам было весело. Но завтра прослушивание, и всем пора баиньки. Ну. – Он смотрит на меня испепеляющим взглядом Дианы. – На прослушивание пойдет большинство из вас.
– Я бы с удовольствием поработал на два фронта, – говорю я.
Он вразвалку подходит, придерживая руками расстегнутое платье, и садится на мою кровать.
– Мне остается надеяться, что это лето не станет для тебя большим разочарованием. Помни, ты не сможешь подключиться к репетициям с опозданием. Может, я смогу пристроить тебя куда-нибудь, но это будут либо танцы, либо массовка.
– Знаю. Просто я… Разве тебе не приходилось совершать безумства ради любви?
– Чего только я не вытворял. – Он откидывается назад. Подол платья ползет вниз. – Был один мальчик, мы с ним пели в хоре в «Забавной мордашке» во время круиза, начавшегося в Майами. Он был очень красив, и у него был большой… – Кристал кашляет, и Марк останавливается и смотрит на меня и других ребят, слушающих его. – Потенциал. Действительно большой. Но у него был также и бойфренд. Но этот бойфренд не принимал участия в круизе. И я сказал ему, что знаю этого парня и что он не стал бы возражать, если бы я оказался его заместителем. Ну разве это не безумство? Он несколько раз звонил мне, очень сердитый, когда круиз подошел к концу. И я это заслужил. С тех пор я не могу работать в Майами. То, что делаешь ты, – глупость такого же масштаба.
– А ты любил его? Или это была просто похоть?
– Да какая разница, если тебе двадцать три? Или шестнадцать. Послушай, я не хочу все время твердить одно и то же. Ври, переделывай себя, вытворяй, что хочешь. Но просто будь счастлив, только чтобы не получилось так, что ты несчастлив, но считаешь себя обязанным чувствовать себя счастливым, потому что получил то, чего добивался. Это – классический сюжет для мюзикла, и мне не хочется, чтобы один из моих актеров, даже если он… в отпуске, играл такую роль в реальной жизни. Это же не «Варьете».
– И не «Мы едем, едем, едем», – подхватывает Кристал.
– Чистой воды Сондхайм. – Марк встает, и ворот платья оказывается на уровне его талии. – Просто будь счастлив, Рэндал, – повторяет он. – У тебя на все про все четыре недели в году. Так что не трать время попусту.
Я почти смеюсь:
– Не потрачу. У меня есть план. И я уже перевыполнил его. Я не рассчитывал на то, что Хадсон поцелует меня до конца недели.
– Поцелует тебя? – вскидывается Джордж.
Эшли свешивает голову со своей койки:
– Ты не рассказал нам о поцелуе.
– Соприкосновение губ имело место, – уклончиво говорю я.
– Мне нет до этого никакого дела. – С этими словами Марк уходит в свою комнату.
– Но нам-то есть! – бушует Джордж. Он лежит на кровати на животе, подперев руками голову, его ноги болтаются в воздухе. – Кто кого поцеловал?
– Он меня.
– Где?
– У стены актового зала.
– Когда?
– Только что. После шоу. – Меня смешат его вопросы. – Ничего особенного.
– Разве? – Голова Эшли исчезла, и теперь до меня доносится только ее голос: – Для тебя это не имеет никакого значения?
– Это был настоящий поцелуй. Язык и все такое.
