Меня удручают его слова. В них много боли и собственного страха. И я, как рыцарь на чёртовом коне, конечно же, хочу ему помочь. Ну да, мне же мало того, что было. Нужно больше. Идиот влюблённый. Увы, другим уже не буду.
В тишине я ем бульон и кривлюсь от того, какой он солёный. Но ем. Ничего не говорю, чтобы ещё и соль не стала причиной ссоры. Дуглас так и сидит рядом со мной, смотря в одну точку. Он сосредоточен на своих мыслях, и они, похоже, отнюдь не весёлые.
Ставлю тарелку обратно и немного отодвигаюсь, на что он быстро реагирует, хватая меня за бедро и удерживая на месте.
– Куда?
– Отнести поднос. Спасибо. Я больше не могу. Голова ещё болит. – Указываю взглядом на поднос.
– Я сам. Ложись.
– Но…
– Тьяго, это приказ. Лежать и даже не двигаться.
Замираю в полусидящем положении, реально опасаясь двигаться. Эта забота пугает. Да и продолжение ночи тоже пугает.
Сейчас я всё ещё чувствую сильную слабость в теле и то, как беспокойно стучит моё сердце в груди. Но хотя бы не тошнит. Пить очень хочется. Безумно. Но буду молчать.
Глава 34
Поднимаю голову от своих побелевших пальцев, когда Дуглас возвращается с бокалом и бутылкой воды. Он догадался?
Нет.
Наливает себе воду и, садясь рядом со мной, пьёт. Жадно смотрю на это. Эгоист.
– Алкоголь употреблять меньше надо, – бубню себе под нос.
– Я слышу.
– Хорошо, что ты слышишь. От этого моё мнение не изменилось. Ты с ним пьёшь. Он тебя поощряет. Он…
– Тьяго, – качая головой, обрывает меня Дуглас.
– Нет, сейчас этот тембр голоса не прокатит. Если уж всё решать, то давай сейчас, чтобы не мучить друг друга. Я больше не могу фантазировать о ваших отношениях и о причинах, по которым он был в твоём офисе, – категорично заявляю.
Дуглас бросает на меня усталый взгляд, но я не собираюсь отступать.
– Ты не в том состоянии, чтобы это обсуждать. Помолчать сейчас будет самое то.
– Ошибаешься. И налей мне воды. Твой бульон был ужасен и пересолен. У меня горло дерёт. – Нагло указываю взглядом на пустой бокал в его руке и на бутылку.
– Ты теперь мне приказываешь? Я давал разрешение?
– Если уж собрался быть нянькой, то я буду самым сложным пациентом, – говорю, передёргивая плечами.
Дуглас издаёт тихий смешок, и он отзывается во мне словно удар по груди. Редко я такое вижу. Слишком редко, чтобы воспринимать нормально.
– Держи, – налив воды в бокал, протягивает его мне.
– Спасибо.
Тоже залпом выпиваю воду из бокала, как и Дуглас. Отставляю его на тумбочку.
– Сейчас самое время, – произношу я.
– Я его не звал.
– Зачем он пришёл? Да ещё и виски тебе налил? Пили весь день или…
– Тьяго!
– Я не прав? Не так всё это выглядело? Если нет, то скажи, как было. Для меня это важно.
– Это твоя ревность…
– Чёрт, дело не в ревности, Дуглас! Дело в том, что он приходит к тебе и вынуждает пить и губить своё здоровье и самого себя! И ты даёшь ему право делать это с собой! Вот что важно! Не ревность! А ты! Для меня важен ты и твоё здоровье! – возмущаясь, повышаю голос.
Дуглас шипит и поднимается с кровати. Он не хочет говорить. Не хочет отвечать. Не хочет слышать правду. Но это меня ранит больше всего. Это, а не то, что он бывший. Мне больно за Дугласа.
– К чёрту тебя, – фыркая, разворачивается и уходит. Хлопает дверью. Разочарованно прикрываю глаза и падаю на подушку. Поговорили. Дуглас не идёт на контакт, если дело касается пресловутого Мартина. Он не желает открываться мне. Обидно и чертовски больно. Я уже не знаю, как достучаться до Дугласа. Он говорит правильные вещи, нужные, а потом пугается и убегает, как будто сделал что-то страшное. Но ничего хуже, чем моё прошлое, быть не может. И я мог бы принять и понять это. Я мог бы всё, но Дуглас мне этого не даёт.
Поднимаюсь с кровати, и меня немного качает. Но я упрямо беру тазик и иду в ванную. От меня воняет, и в туалет хочу.
Забираюсь под тёплый душ и стою под потоком тёплой воды, закрыв глаза. Понятия не имею, что будет дальше. Я даже думать об этом не хочу. Вытираюсь полотенцем и обматываю им вокруг бёдер. Чищу зубы, и сна нет ни в одном глазу. Не хватало перепутать ночь с днём.
– Почему я такой? – шепчу, смотря на своё отражение в зеркале. Вижу уставшего, осунувшегося и такого разочарованного парня, каким был раньше после очередного запоя Орландо.
Тяжело вздыхаю и выхожу в спальню. Моя кожа сразу же покрывается мурашками от прохлады. Лгун. От Дугласа, стоящего у окна.
– Впервые я увидел Мартина в восемь лет. Меня ему тогда представили, – произносит он.
Вот и допросился.
– Мартин был младше моего отца на четыре года. Он был детским хирургом и совмещал эту работу с педиатрией. У него в то время уже была приличная практика и наработанный опыт. Он стал моим врачом, и с этого момента я начал замечать за собой странности.
Дуглас поворачивается ко мне, и я вижу на его лице маску из холода и отчуждённости.
– Мартин был невероятно красив. Тёмные густые волосы. Кудряшки, падающие на глаза, которые он, смеясь, сдувал, когда брал у меня анализы или же просто осматривал на приёме. Он всегда был добр ко мне. Просил маму подождать за дверью и болтал со мной, интересуясь учёбой, моими успехами в теннисе и конном спорте. Я был обычным парнем с богатыми родителями. Учился в хорошей, элитной школе среди таких же, как и я, детей. У меня не было проблем со сверстниками, если не считать того, что я дружил исключительно со старшими и популярными ребятами, и меня тянуло к ним, как и к Мартину. Ему было тридцать два года. С ним мне было легко и комфортно, не хотелось уходить. Мне нравилось смотреть на него. На его губы. На его руки, скрытые под белым халатом. На его задницу. Чем больше я находил причин, чтобы прийти к нему, тем чаще стал возбуждаться. Я познакомился с мастурбацией в раннем возрасте, и в моих мечтах был он. Только Мартин, иногда и другие ребята, но он занимал главную нишу. – Мрачная пауза. Сглатываю от неприятного ощущения, которое уже наполняет мою грудь.
– Мне исполнилось двенадцать, когда я осознал, что со мной что-то не так. Мне не нравились девочки, хотя внимания с их стороны было обосраться и не жить. Они облепляли меня, как мухи, приглашали в гости и заигрывали со мной уже в таком возрасте. Мой страх прогрессировал с годами. Мой член стоял только на Мартина, часто приходящего к нам в гости со своей женщиной. Я ненавидел её и порой издевался над ней: то подсыпал слабительное, то нечаянно разливал суп на неё, то ещё что-то. Конечно, я получал за это выговор и дополнительное посещение занятий по этикету, которые я ненавидел. На одном из занятий по теннису я разозлился, потому что проигрывал старшему парню. Я сильно бил ракеткой и в итоге получил растяжение плеча. Отец отвёз меня в клинику, а сам уехал на заседание суда, оставив меня с Мартином. Тот жалел меня и чётко объяснял, что в ближайшее время мне нельзя заниматься теннисом. Когда он снял с меня футболку, чтобы помассировать мышцы, я возбудился. Я сошёл с ума. Кончил прямо в штаны, и это заметил Мартин. Он сделал вид, что ничего не произошло, и с улыбкой отправил меня в туалет, чтобы я привёл себя в порядок. Мне было стыдно. И впоследствии я начал огрызаться, если кто-то пытался ко мне клеиться. Я психовал, вспоминая этот случай, и сильнее наяривал свой член в любом удобном месте. Это было безумием. – Дуглас неприятно смеётся и качает головой.
