– А что потом? Что ты потребуешь у меня за это? – тихо спрашиваю его.
Дуглас шумно вздыхает и передёргивает плечами.
– Скажи.
– Ничего. Ты свободен, Тьяго. От меня тоже. Пусть это будет моим прощальным подарком тебе. Тебе решать…
– Подожди, – вскакиваю с кровати и направляюсь за Дугласом в столовую.
– Как так? Ты охотился за мной. Будем говорить обо всём так, как оно было. Не злись. Но ты охотился за мной, Дуглас. Ты поймал меня. Ты хочешь меня в своей постели. И ты, вероятно, большую часть времени доминируешь, предпочитая брать грубо всех своих партнёров. Нет, это не насилие, я понимаю, хотя точно не разобрался ещё. Опустим эти объяснения, но как так, Дуглас? То есть я тебе больше неинтересен. И выброси эти чёртовы блинчики в помойку! Они уже давно испортились, – выхватываю из его рук тарелку с панкейками, которые я готовил, кажется, сотню лет назад и сам швыряю всё это в ведро под раковиной.
– Тарелка была дизайнерской, – спокойно замечает Дуглас.
– Плевать. Куплю тебе новую миску. Хочу знать, я тебе больше неинтересен? – Перекрываю ему путь к холодильнику.
– Тьяго, я вчера достаточно услышал, чтобы запретить себе думать о тебе. Я не тот человек, который сможет убедить тебя, что люди стоят надежды на что-то лучшее. Это дерьмо, понимаешь? Никто ничего не достоин. Надо только брать от них всё, что они могут дать, а потом уходить. Я дам тебе то, что могу. Ты возьмёшь и пойдёшь дальше. Не важно, что будет со мной. Важнее, что ты сможешь двигаться дальше без страха очередного насилия. Теперь я могу хотя бы что-то поесть? Уже три часа дня. Ты проспал всё, что было возможно, и я вместе с тобой.
Отхожу от холодильника, пропуская его к нему. Что за чушь? Дуглас так просто не сдаётся. Это не в его правилах. И разве не это может доказать то, что этот мужчина другой, а не тот, кто вечно орёт и лупит всех вокруг, если ему что-то не нравится? Именно таким его выставил Кензо и посеял во мне гадкие уродливые семена сомнений.
– У тебя скорлупа упала в миску. Она будет скрипеть на зубах, и это не самое приятное, что может быть сейчас. Ты разозлишься сильнее и поранишься, – говорю, наблюдая за тем, как неумело Дуглас пытается приготовить себе скрэмбл.
– Так займись ты этим, раз такой умный. Из-за тебя я лишился отличной прислуги, которая всегда готовила мне вкусные блюда и держала мою квартиру в идеальном порядке, – цокая, он зло бросает вилку в раковину, вызывая у меня смешок.
– Вкусные? Твоя прислуга, как ты выразился, слышал от тебя только «сносно», «говно» и «иди ты на хрен со своими блюдами». Отойди, – толкаю Дугласа вбок и выливаю всё содержимое миски в мусорное ведро.
– Не сквернословь. Не так я представлял ситуацию, когда эти слова встанут между нами, Тьяго.
– А как ты их приставлял?
– Это было моё приглашение в постель.
Замираю с яйцами в руках и озадаченно поворачиваюсь к Дугласу.
– Что-то вроде. «Иди ты на хрен, Тьяго, со своими нравоучениями и этими возбуждающими губами!». «С радостью, Дуглас. Когда начнём?».
Издаю смешок, а затем хохочу, жмурясь от нелепости. Вот это фантазии. Даже в них всё чётко и по делу. Дуглас.
Распахивая глаза, продолжаю смеяться и ловлю странное выражение лица Дугласа. Он смотрит на меня так, словно увидел привидение.
– Что не так? – продолжая улыбаться, разбиваю яйца и взбиваю их.
– Не помню, чтобы ты смеялся рядом со мной. Ты смеялся со всеми, но только не со мной. Это красиво. Ты красив, когда смеёшься и улыбаешься. Ты оживаешь, тигрёнок.
Смущаясь от такого комплимента, кусаю губу, и её вновь дерёт.
– Я люблю смеяться, Дуглас. И люблю, когда люди отвечают мне с улыбкой. Поэтому и пошёл работать в агентство, чтобы видеть больше радости. Быть этой радостью для кого-то. Плевать, как это выглядит и слышится, но я дарил улыбки, пока не потерял желание улыбаться сам. Причин не было, но сейчас… ты сказал очень смешную вещь. Ты всех именно так приглашаешь в свою постель, Дуглас?
– Нет. Только тебя и то в своей голове. На самом деле, в моих мыслях ты уже давно спишь в моей постели, и это просто новый день, новый завтрак или обед. Время идёт, но ты всё ещё здесь.
Бросаю на него взгляд и замечаю незнакомую печаль в глазах.
– Так почему ты меня отталкиваешь?
Дуглас изгибает брови.
– Да, ты отталкиваешь меня не только своим поведением, но и чётким планом на будущее. Ты сам делаешь всё, чтобы я не хотел быть в твоей постели, Дуглас. Ты сказал мне, что только поможешь с Орландо, и затем я должен свалить отсюда. И я свалю, потому что ты не дашь мне то, ради чего я захочу остаться. Ты не дашь мне больше, чем сухие факты и ложь. Подумай над этим, Дуглас. Со мной ты можешь быть свободным и открытым в своих фантазиях, и не только в них. Я готов тебя понять, но готов ли ты понять самого себя?
– Из-за тебя я опоздал на работу.
– Ты уходишь от темы.
– Я задница. Не забывай, Тьяго. И мне нравится быть задницей, – фыркая, Дуглас направляется обратно в спальню.
– Мне тоже нравится твоя задница. Вообще, мне сразу понравилась твоя задница.
– Иди на хрен, Тьяго!
– С удовольствием, когда начнём?
Дуглас поворачивается, а через мгновение я тоже впервые слышу его смех. Он глубокий, грудной, и от этого моё сердце бьётся быстрее. Я расплываюсь в улыбке, смотря на Дугласа, нового Дугласа со старыми привычками и в спортивных штанах, домашнего, уютного и гея.
– Ты издеваешься, Тьяго?
– Немного. Так я восстанавливаюсь после стресса. И тебе идёт смех, Дуглас. Это то, во что можно влюбиться, – замечаю, подмигивая ему.
– Даже не думай заигрывать со мной, тигрёнок.
– Даже не думай отталкивать меня, Дуглас. Я сам решу что хочу. Здесь выбор не только за мной, но и за тобой.
– Приготовь уже эти чёртовы яйца. – Его губы подрагивают от желания улыбнуться мне, но Дуглас держится, вызывая у меня тихое хрюканье. Надо же, он умеет быть другим. Он умеет быть собой, и это то, что ему идёт невероятно.
– И ты остаёшься здесь, Тьяго.
– Это приказ, Дуглас?
– Пока это мягкая просьба.
– Правда? А я не заметил.
– Ты многого не замечал, тигрёнок. Слишком многого.
И как-то всё встаёт на свои места. Я готовлю еду для Дугласа, он собирается на работу. Наблюдаю за тем, как он ест и сообщает мне о том, что хочет получить на ужин. Требовательно заставляет сесть рядом с собой, чтобы позавтракать вместе, точнее, уже пообедать. Даже не знаю, что мы делаем, но явно не едим, бросая друг на друга довольно красноречивые взгляды. А потом, пока дую на скрэмбл, остужая его, Дуглас поднимается, и я желаю ему хорошего дня, как обычно. Но он, вместо того, чтобы уйти, подходит ко мне и целует в макушку, напоминая, чтобы я был дома, когда он вернётся. И словно это вполне нормально, выходит из квартиры, а я сижу, совершенно ошарашенный, и ощущаю, как кровь приливает ко всем частям моего тела, даже к щекам. Мало того, она согревает моё сердце. Она собирает его осколки, убеждая, что я должен решиться на большее с Дугласом. Хотя бы попробовать. Но с ним это или да, или нет. Нет чего-то среднего, и у меня есть время. У меня на самом деле много времени, чтобы всё обдумать и категорично не желать выходить отсюда никогда.
