– Я не работаю на тебя. Ты лжёшь. Ты всегда лжёшь. Прячешься за этой силой и пугаешь меня! Не смей… не приближайся ко мне. – Выставляю между нами свой чемодан.
– Скажи правду, и я подумаю. Скажи мне правду, Дуглас…
– Мне насрать на то, что ты снова себе что-то напридумывал. Если ты уйдёшь, то я потребую с тебя неустойку. Двадцать пять тысяч…
– Плевать. Они у меня есть. Плевать.
– Я…
– Ты гей, – выдыхаю я.
Наступает тишина. Дуглас резко бледнеет, и даже его губы словно покрываются налётом белизны от моих слов.
– Ты гей, – повторяю я громче.
– Что за чушь? Я самый…
– Да, ты самая лживая и жестокая задница во всём мире. Даже не пытайся отрицать. Всё, Дуглас, ты пойман с поличным. Всё. Хватит. Прекрати унижать меня. Я знаю… слышал? Я всё знаю. И то, что ты был здесь. Ты ходил ко мне по ночам. Я думал, что всё это сон, и ты не стоишь в моей спальне, смотря на меня. А о том, что ты делал, пока я не проснулся, боюсь даже представлять. Ты был и в эту ночь здесь… ты был… здесь. Ты лапал и целовал меня. Ты. Это был ты. И мне плевать, что ты сейчас чувствуешь, потому что я впервые понял – ты не стоишь прощения, Дуглас. Ты каждый раз унижал меня, издевался надо мной, а по ночам, как псих, трогал меня и себя. Ты больной… Насильник. Гей, который боится признаться в этом даже себе. Время тебе не поможет, Дуглас. Ничто тебе не поможет. Ты ненавидишь не меня, а самого себя. И причиняешь боль всем вокруг, потому что злишься, что отец тебя не принял таким, какой ты есть. И все эти ночи запоя были именно по этой причине. Ты запиваешь алкоголем свою неуверенность, страх и любовь к мужчинам, чтобы не помнить того, что было в прошлом с твоим отцом. Но теперь хватит. Хватит, Дуглас. Прятаться тебе больше незачем. – Облизываю сухие губы и рвано дышу, смотря на мрачнеющего с каждым моим словом мужчину.
– Кто тебе сказал? – рычит он.
– Никто. Я догадался. Сложил всю мозаику сегодня. У меня было много времени для раздумий. Я вспоминал всё и увидел, наконец-то, правду. Ты гей. И меня ты поймал, потому что тебе нравится быть сильнее. Ты ощущаешь власть, мнимую власть, и она тешит твоё раненое самолюбие. Ты сломан и ломаешь всех вокруг, Дуглас. Но меня тебе не сломать. Я уже давно разрушен, поэтому ухожу. Если ты думаешь, что раз я гей, то любой гей для меня уже в радость, то сильно ошибаешься. И никакие деньги не убедят меня в том, что ты можешь быть другим. Пропусти меня. – Теперь мне каждое слово даётся с трудом. Дуглас огромен против меня. Если он захочет, то ударит, и я моментально отключусь. Я физически слаб и вряд ли смогу сопротивляться. Я слишком вымотан. Теперь уже окончательно.
– Нет. Ты не можешь уйти. Я не собираюсь искать прислугу ночью, понятно? Ты остаёшься здесь. Я не разрешаю тебе уходить от меня, – шипит он, дёргаясь в мою сторону.
– И что ты сделаешь дальше? Применишь насилие? Ударишь? Придушишь? – шепчу, а ноги трясутся. Идиот я. Нарываюсь.
– Даже если и так, но ты останешься здесь.
– Нет. Больше нет. Ты не ограничишь мою свободу, я тебя предупреждал. И предупреждаю снова, дотронешься до меня – я выпрыгну в окно. Клянусь, ты не посмеешь причинить мне боль. Ты никогда этого не сделаешь со мной. Нет. Мой ответ на всё – нет.
Дуглас отшатывается от меня, и его лицо как будто расслабляется. Это больше не оскал зверя. Это глаза полные ужаса. Это шок. Это огромные габариты силы, которую он из меня пьёт. Это всё.
– Я настолько тебе… противен? – Его голос дрогнул. Сильно дрогнул и сломался, превратившись на последнем слове в хрип. – Настолько противен, что ты готов лишиться жизни, даже не дав мне возможности показать тебе другое? Ты манипулируешь своей жизнью, Тьяго. Ради чего?
Судорожно вздыхаю, и с плеча падает сумка. Опускаю голову и мотаю ей.
– Я просто устал, Дуглас. С первого момента нашей встречи ты постоянно унижаешь меня, и я испытываю сильное, ненормальное давление. Я боюсь тебя, понимаешь? Не хочу… Жестокость, она же так ужасна, Дуглас. Силой нельзя заставить человека полюбить себя. Сила не для этого нужна. А ты используешь её против самого себя. И я бы дал тебе шанс, но ты скрывал от меня то, что ты гей. Если бы ты сказал об этом…
– И что было бы, а, Тьяго? Ты бы бросился в мои объятия? Принял бы меня, вот такого мудака, каким я на самом деле и являюсь? Нет. Вот ответ, нет, – резко перебивает меня. Он не слышит. Ничего не слышит.
– Я не знаю, что было бы, Дуглас, и никогда не узнаю. У меня есть только то, что происходит сейчас. А в данный момент я разрываю с тобой контракт, не потому, что ты не сказал мне правду, а потому что ненавижу и презираю насилие. Ты именно таков. Рядом с тобой я испытываю постоянный стресс, страх и панические атаки. Я не пойду снова по этой дороге. Не с тобой. И даже тот факт, что ты каким-то образом мне нравишься, хотя это не укладывается в голове, не заставит меня вновь позволить жестокости сломать меня. Я не успел восстановиться. Если бы я знал, что ты появишься в моей жизни, то сберёг бы для тебя силы, чтобы показать тебе иное, узнать тебя лучше, найти в тебе хотя бы один плюс. Но увы, Дуглас, пока я сам не знаю, как отношусь ко всему этому и к тому, что ты гей. Я не понимаю, зачем ты настолько жесток с собой. Да, именно с собой. Ты ненавидишь себя, и это ужасно. Прости, но ты не мой партнёр, которому я хотел бы довериться. Я не могу, Дуглас… не могу остаться.
Замечая, что он снова отшатывается от меня, словно я бью его, хватаю рюкзак с пола и решительно иду к двери.
– Хорошо! Ладно! Да, я гей. И я охотился за тобой. Я тебя преследовал. Каждый день я преследовал тебя и приготовил ловушку. Ты это хотел услышать? Я, блять, сказал, – Быстро, как пули, летят в мою спину его слова. Жмурюсь от боли и качаю головой.
– Нет, Дуглас. Не это. Теперь твоё признание пугает ещё больше. Ты псих и маньяк, а я не хочу, чтобы на моём теле остались синяки от твоих рук. Я не хочу, чтобы остались синяки не только на коже, но и на сердце. Ты тот, кто разорвёт его окончательно. Я знаю себя и достаточно знаю тебя, чтобы понимать последствия. Ты не изменишься. Первое время, да, ты будешь шёлковым, но потом вновь заиграешься. А я не зверушка, Дуглас. Я не твой…
– Стань моим, Тьяго. Я буду контролировать себя. Останься со мной. Я же всё сделал, чтобы ты был защищён здесь. У тебя есть хорошая спальня. Есть еда. Я буду платить тебе. Я…
– А кто защитит меня от тебя, Дуглас? Кто закроет меня собой, когда ты решишь, что я вёл себя, по твоему мнению, плохо? Кто? Просто скажи мне, кто? Никто. Никакие деньги не стоят того, чтобы терпеть насилие. Ты меня не купишь, как покупал других.
– Кензо. Это он. Ты не сам догадался, тебе подсказали и сказали очень много лишнего, Тьяго.
– Не важно. Никто не виноват в этом, но факты остаются фактами. И виновник этих фактов – ты. Не подходи ко мне. Дуглас, я клянусь, что врежу тебе рюкзаком. Я тебя… Дуглас!
Пара секунд, и я прижат к стене его телом. Взгляд ледяных огней ярости в его глазах пугает меня, и я весь сжимаюсь.
