С любовью, Дженна».
У меня сдавливает горло. Дыхание нарушено. Горечь собралась во рту, и в голове немного шумит. Что она наделала? Почему? Я же… не хочу, чтобы меня отпускали. Я же сказал ей, что я…я…на языке вертятся слова, но сформулировать их не могу. Записка Дженны пропитана болью, но сквозь неё я вижу улыбку. Она так делала, когда не хотела, чтобы я увидел огромную дыру в её сердце. Она всегда так поступала. Улыбалась мне, сглаживая ситуацию. В тот день, когда я принял решение уехать, чтобы не забирать её у семьи, потому что именно так бы и случилось, она тоже улыбалась. Странная такая женщина. Улыбается, когда больно, да ещё и смеётся. Кричит, дерётся и укладывает меня на лопатки. Я знал! Знал, что это было без души! Знал, что секс всё испортил, но я не посмел её остановить! Боялся сделать что-то лишнее, только дарил ей удовольствие! Она должна была со мной поговорить прежде, чем решать всё за меня. И вот эти слова… эти чёртовы слова я хотел бы слышать именно в лицо, а не читать их. Я хочу слышать их! Хотя бы раз в своей чёртовой жизни услышать их от женщины, которая разрывает моё сердце. И она ушла. Мало того, что использовала меня для секса, она даже не поговорила со мной, не услышала меня, а вычеркнула меня из своей жизни, считая, что я буду за ней бегать. Да, вероятно, я не прав, но мне чертовски обидно и неприятно внутри. Я всегда был брошенным. Всегда. И Дженна воплотила мой главный страх в жизни. С этим ощущением даже думать больно. У меня от потрясения что-то начинает вибрировать. Причём довольно громко.
Опускаю лист бумаги на столик и понимаю, что это не внутри меня вибрирует, а снаружи. Мой мобильный. Но я не помню, куда положил его вчера. Не застегнув брюк, босой и практически голый ползаю по полу, направляясь на звук. Шарю рукой под кроватью и достаю свой телефон. Эдди. Не хочу с ним говорить, но воспоминания моментально предостерегают меня о том, что это может быть последний раз, если с ним что-то случилось.
– Да, – прочищая горло, отвечаю я.
– Наконец-то, чёрт возьми! Из-за тебя у меня снова проявилась анемия, Кент! Я так переволновался из-за вас…
– Эдди, прекрати орать, голова болит. Я буду в Чикаго к вечеру. Тебе нужна госпитализация? – Шумно вздыхая, бросаю взгляд на письмо Дженны, и сердце снова колет. По-моему, это мне скоро нужна будет госпитализация.
– Эм… пока нет, я просто дозвониться до тебя не могу со вчерашнего вечера. Я связался с твоей Синди, и она сказала, что что-то случилось, и ты срочно выехал вместе с Дженной в Анкоридж. Что такое случилось в Анкоридже, на Аляске? Кент, чёрт возьми, выкладывай, во что вы вляпались?
Недоумённо поднимаю брови, слыша приказные и взволнованные ноты в тоне брата. Кто из нас старший в конце концов?
– Тебя это не касается, Эдди. Если ты не умираешь и не звонишь мне, чтобы попрощаться, то я завершаю звонок. Я уже устал от…
– Подожди, не клади трубку. Дженна с тобой? Я хочу с ней поговорить. Она занесла меня в чёрный список контактов, и как только я звоню ей, то меня сбрасывают. Дай ей трубку, и нет, я ещё не умираю, но обещаю, что в следующий раз наберу твой номер именно по этой причине, идиот, – обиженно фыркает брат.
– Она занесла в чёрный список весь мир. Её мобильный не работает, и её… Дженна, она… меня бросила. Она ушла и…
Провожу ладонью по волосам и падаю обратно в кресло, смотря на письмо Дженны.
– Не о чем здесь больше говорить. Её дедушка при смерти, в Анкоридже. Её отец вроде благословил меня и извинился. Мы занимались пустым сексом в отеле Сиэтла, и она ушла, оставив мне грёбаную записку. Меня это бесит, поэтому больше унижаться не буду и собираюсь домой. Всё. Никакой Дженны. И ты забудь о ней. Она ушла от нас всех, – мрачно добавляю я.
– Подожди. Стой, Кент. Ничего не понимаю. То есть ты отправился с ней до Анкориджа, но она ушла от тебя в Сиэтле. Это как?
– Молча, Эдди. Она заснула. Я принял душ и тоже лёг спать. Я попросил ресепшен разбудить нас, чтобы мы вернулись в аэропорт и затем полетели в Анкоридж. Я купил билеты и всё подготовил для неё. А она просто взяла и ушла раньше моего пробуждения, отменив всё. Я проспал и, проснувшись, понял, что меня кинули. Меня! И это после того, что я сделал для неё! Даже не смей говорить мне, что это я виноват, Эдди. Я был понимающим. Я ни слова не сказал, когда она набросилась на меня. Я признался ей, открыв правду о том, почему уехал из Фарго и вёл себя так. Я всё сказал, а она посчитала, что признание в любви на чёртовом клочке бумаги и пожелание мне счастья – нормальная цена за всё, что я сделал. Я не согласен с этим и поэтому возвращаюсь домой. С меня хватит, – зло рычу, поднимаясь из кресла и всё же застёгивая брюки. Удерживаю телефон плечом, ища носки.
– Кент, а ты в курсе, что она перед этим сказала о том, что любит тебя?
– Она не говорила этого! Она это только написала и послала меня к чёрту! Я не нужен ей! И не надо, Дженна ни разу не признавалась мне в своих чувствах, а я вчера это сделал! Я это сделал первым и…
– Так, прекрати орать, как больной, Кент. Я понимаю, что тебе обидно, и всё такое. Но Дженна в больнице тебе сказала, что любит тебя, но ты это даже не запомнил. Не суть. Вернёмся к тому, что ты конкретно сказал ей. Ты прямо так и признался: «Дженна, я тебя люблю и хочу с тобой будущего»?
– Нет. Я не говорил этого. Я сам не уверен, что со мной происходит, но, вероятно, люблю её, раз плюнул на работу и бросил всё, раз нахожусь в Сиэтле, – раздражённо отвечаю.
– Ты это сказал ей? Ты хоть раз упомянул слово «любовь» по отношению к ней?
– Я подразумевал свои чувства, но другими словами. Эдди, я не в том возрасте, чтобы делать глупые признания. И она должна была понять меня и так. Я же был с ней. Я пообещал, что буду рядом, а она постоянно дёргалась от прикосновений, словно боялась, пока не набросилась, как голодное животное, на меня, а потом расплакалась прямо сидя на моём…
– Не продолжай, иначе меня стошнит. Конечно, я рад, что твой дружок начал пахать, но эта информация для меня лишняя. – Цокаю и закатываю глаза, включая динамик, пока надеваю рубашку.
– Кент, как она может понять тебя и твои чувства, если ты замаскировал их под чем-то другим? И она не обязана искать в твоих словах то, что, вероятно, может быть ложью во спасение самой себя. Дженна из тех людей, которые доверяют фактам, а они отнюдь не в твою пользу. Женщины воспринимают всё не так, как мужчины. Ушами для начала, а потом всё досконально проверяют действиями. Предположим, что ты сказал ей что-то и признался этим в своём идиотизме. И что услышала Дженна? Что ты выбрал долг, а не её. Ты предпочёл вернуть её семье, а не остаться с ней и бороться за вас. Да, Дженна рассказала, что у вас там случилось, и я сразу понял, что ты сделал. Ты причинил ей боль вместо того, чтобы не бояться сложностей и вместе идти дальше. Ты думал, что твой уход её обрадует, и всё в её семье наладится, но, Кент, ни черта там не наладилось, потому что Дженна видит в тебе свою семью больше, чем в них. И по её мнению, ты просто предал, да ещё и унизил её в больнице, причинив больше боли. Для неё это впервые, Хэйли был никем по сравнению с тобой. И вот итог – она шокирована случившимся с её дедушкой, которого любит до безумия. Появляешься ты, обещающий убить его, и она боится тебя, но при этом любит. Ваш секс – это выплеск боли и горя, как и её слёзы. Вчера ты чётко показал свою позицию, доказав своими действиями, что она лишь временная забава, и тебе нужен только секс. Не всегда нужно поощрять женщин в этом, Кент. Надо смотреть по ситуации. Дженне больше бы помог разговор по душам и, вероятно, вы бы оба сейчас были уже в Анкоридже. Она ушла, потому что знала, что когда ты снова бросишь её, она не вынесет, особенно если потеряет своего дедушку. Мужчина – это не только член, Кент, это ещё и опора, сильное плечо и хороший друг. Она всё сделала правильно.
